Штурм базы

«Домой, – мысленно соглашался Джим. – Домой, к маме». Ему казалось, что он в своем городе – еще до бегства. Дом – это там, где мама готовит картофельные биточки, где по утрам можно никуда не спешить и понежиться в постели.

Неожиданно Джим наткнулся на какой-то столб. С трудом сфокусировав взгляд, он понял, что это не столб, а Тони, которого поддерживал добрейший мистер Гаусс.

Джим повернул голову и обнаружил, что ему помогает идти Бриджит. Одну его руку она забросила себе на плечо, а своей поддерживала Джима за талию.

Растрогавшись, он вдохнул запах ее волос, а затем поцеловал девушку в макушку. Процессия снова двинулась к выходу.

Про Николь и Эмили разведчики уже забыли. Те сбежали, когда поняли, что все внимание их кавалеров сосредоточено на дикарке. По своему опыту девушки знали, что конкурировать с этими лесными кошками невозможно. Их в городе становилось все больше, и они постепенно завладевали всеми лучшими кавалерами – кладовщиками-сержантами и старшими офицерами, оставляя другим лишь низкооплачиваемый рядовой состав.

Разведчиков погрузили в автомобиль, такой большой и просторный, что Джиму на заднем диване хватило места, чтобы лечь и положить голову на колени прелестной Бриджит.

Машина резко взяла с места и поехала очень быстро. Через пару минут Джим почувствовал, что его вот-вот стошнит. Чтобы не заблевать красавицу, он резко поднялся и сел, хватая ртом воздух и пуча по сторонам глаза.

– Кажется, нашему другу плохо! – прокомментировал сидевший спереди мистер Гаусс. На среднем месте, между ним и водителем, болталась голова отключившегося Тони.

– Где… Где его кепи? – строго спросил Джим.

– А во-от оно-о! – пропел Гаусс, потрясая головным убором с таким видом, словно это был уже снятый с Тони скальп. – А где мой?.. То есть – мое.

С молчаливой улыбкой Бриджит предъявила Джиму его кепи.

– А… хорошо, – кивнул он и стал засыпать. Затем качнулся и снова улегся на мягкие и гостеприимные колени Бриджит. – Джеки.. – сквозь сон пролепетал Симмонс, поглаживая ногу дикарки. – Джеки…

Бриджит засмеялся. Джим сразу очнулся – ему не понравился этот смех, он был злым.

– Ладно, спи, солдат, – сказала Бриджит, снова укладывая Джима к себе на колени. – Спи. Когда проснешься, все проблемы будут далеко.

37

Машина остановилась только за городом, возле серого особняка. На помощь мистеру Гауссу и Бриджит пришли еще какие-то люди, они вытащили разведчиков из машины и повели в дом.

Последнее, что запомнил Джим, – большое окно и розовое белье на постели, на которую он с облегчением повалился. Уже погружаясь в сон, он вдруг очнулся и приподнявшись, крикнул:

– Кепи! Где мое кепи!

– На, держи, – кто-то вложил Джиму в руку головной убор, и тот, успокоившись, заснул. Сквозь прерывистые сновидения он почувствовал легкий укол в руку.

– Ой! Больна-больна!..

– Ничего, сейчас будет легче… – сказали ему.

После укола сознание оставило тело и пустилось в путешествие между мирами. Мимо проносились какие-то красные пятна, временами становилось светло, но потом Джим снова проваливался вниз, до самой черной темноты, где исчезали все цвета и оставался только холод.

После очередного провала на самое дно он почувствовал необъяснимую тревогу. В глупом и неприятном сне Джиму пришлось играть роль то ли чулка, то ли носка, который хотели вывернуть наизнанку.

«Сейчас они меня вывернут! Они меня вывернут!» – сокрушался Джим, при этом его совершенно не удивляло, что он – носок.

Наконец пришло понимание.

«Меня тошнит, – догадался Джим. – Меня тошнит, и мне очень плохо… Никогда, никогда больше не буду пить эту гадость! Вообще ничего не буду пить – даже пиво! О-о!»

Ноги сами соскочили с кровати и понесли его к торчавшей из стены раковине. Судорога скрутила тело, и Джима вырвало.

«Вот почему мне казалось, что я носок…» – пронеслась в голове совершенно бесполезная мысль.

Чуть отдышавшись, Джим включил воду, чтобы смыть следы своих безобразий. Затем пополоскал рот и умылся. Казалось, ему полегчало – по крайней мере глаза видели лучше, сознание прояснялось, однако голова – о-о! Как будто по ней стучали молоточками множество злобных существ.

– Какая… гадость… – произнес Джим вслух, проверяя свой голос. – Собака… Слон… Селедка…

Он говорил и не узнавал себя. Это был чужой хриплый голос.

На полусогнутых ногах Джим вернулся к кровати, сел и уже собирался прилечь, как вдруг заметил, что он совершенно голый.

Это озадачило. Джим попытался вспомнить, где оставил одежду, и, оглядевшись, не узнал обстановку. Эта квадратная комната с серыми стенами ни о чем ему не говорила. В ней не было ни одного окна, а свет падал с потолка от единственного светильника.

«Может, я в тюрьме?» – ужаснулся Джим. Потом вспомнил про Тони. Друга нигде не было, но у противоположной стены стояла еще одна кровать.

Джим поднялся и, превозмогая головокружение, подошел, чтобы проверить – здесь ли Тони. Постель была смята и пуста. Джим провел по простыне рукой – материя оказалась грубой и какой-то застиранной.