Штрафники против асов Люфтваффе. «Ведь это наше небо…»

Пилоты направились в столовую, которая оказалась просторной землянкой с одним длинным общим столом. Улыбчивая повариха, тетя Глаша, как ее тут называли, накормила вновь прибывших вкусным украинским борщом, а на второе принесла большой казанок гречневой каши с тушенкой и, хоть им и не полагалось, «наркомовские» сто грамм. Отощавших за время пребывания в тылу летчиков разморило, и они направились в землянку летного состава. По пути они свернули на летное поле. Там как раз заходила на посадку пара потрепанных в воздушном бою «яков». Ведущий самолет, волоча за собой неряшливый хвост копоти и дыма из поврежденного мотора, с ходу пошел на посадку. Летчик, не выпуская шасси, посадил израненную машину на брюхо. Ведомый сел нормально. Фонари на кабинах «яков» были сняты. Из головного самолета выпрыгнул на землю крепко сбитый, высокий пилот в гимнастерке и щегольском галифе, перетянутый ремнями подвесной системы парашюта. На его груди сверкало два ордена Красного Знамени. К нему подбежал комиссар.

— Ну, что, Вася, как слетали?

— Нормально. Прикрыли разведчика. На нас шестеро «мессеров» насели, да не на тех они напали. Одного я завалил, второго — Генка. А третьего гада стрелки «пешки»[13] в землю вогнали. Но и нас потрепали здорово… Стервятники, асы Геринга, так их мать…

Летчик говорил отрывисто, хрипло, все время рубил воздух короткими жестами, показывая, как заходил в атаку, сбивал фашистские самолеты (напряжение боя все еще давало о себе знать). Подошел второй пилот, Геннадий. Втроем они прямо на старте стали, жестикулируя, обсуждать прошедший бой.

Потом командир оторвался от беседы и посмотрел на двух совсем еще юных сержантов.

— Иван Ильич, а это кто?

— Молодое пополнение, — хмыкнул комиссар.

— Здравия желаю, товарищи сержанты! — гаркнул командир.

— Здравия желаем, товарищ майор, — дружно ответили новички, рассмотрев на его петлицах шпалы.

— Так, орлы, какое училище оканчивали? На каких машинах?

— Оренбуржское летное, ускоренный выпуск. На И-16.

— Добро, сейчас — отдыхать. А завтра дадим вам самолеты.

Пилоты пошли дальше, устраиваться на ночлег. В большой землянке летного состава остальные пилоты встретили новичков доброжелательно. Расспрашивали о житье-бытье в тылу, о последних фронтовых новостях. Но, видя, что молодые сержанты утомились с дороги, быстро оставили их в покое. Летчики забрались на деревянные двухъярусные нары и провалились в крепкий, глубокий сон.

Проснувшись утром, Александр решил побриться. Взял осколок зеркала, бритву, мыло и уже собирался выйти из землянки.

— Эй, ты что это, побриться решил? — окликнул его лейтенант с глубоким шрамом на щеке.

— А что?

— Кто ж по утрам бреется, салага? Вернуться из боя хочешь? Брейся с вечера. Или бороду отпускай, как наш Игорек. — Он указал на старшего лейтенанта, который окладистой бородой больше походил на крестьянина, каким его рисовали на плакатах. — Ему бороду начальство носить разрешило за то, что фрица пленного приволок.

— Как приволок? — спросил Юрий. — В разведку, что ль ходил?

— Да не, не в разведку. Завязалась у них с «мессером» желтоносым карусель в воздухе. Ну а Игорек, он на «яке», хрен ты его достанешь. И получилось так, что пропорол он немцу мотор. Тот хотел в сторону уйти, а Игорь его трассами как давай погонять. То справа очередь даст, то слева. Ну, тут «ганс» — лапки кверху: «Гитлер капут», — кричит и порулил на наш аэродром.

В палатку вошел комиссар.

— Смирно! Вольно! Хорош базарить! Быстро в штаб на постановку боевой задачи.

Пилоты, застегиваясь на ходу, побежали к штабному блиндажу.

— Так, товарищи летчики, я со звеном «яков» прикрываю наш передний край. Алферов, Степанов, вы на «чайках» штурмуете дороги. Ну а вы, товарищи сержанты, — обратился майор к Юрию и Саше, — заступаете на боевое дежурство. Показывать нам свое летное мастерство некогда.

Самолеты новоприбывших летчиков порадовали, мягко говоря, не очень. Понятно, они и не рассчитывали на новые «яки». Но эти «ишачки» повидали много на своем веку. Пятнистые, но не от камуфляжа, а от многочисленных перкалевых и дюралевых заплат. По бокам позади капотов накопилось немало копоти. Саня и Юра только головами покачали. К ним, прихрамывая, подошел техник в промасленном комбезе.

— Здравия желаю, орлы! — Они пожали друг другу руки. Ладонь у техника была жесткая, продубленная техническими кислотами. — Да вы не смотрите так. Машины надежные. На них наши летуны троих фрицев в землю вогнали. А звать меня Иван Филиппович.

— А где сейчас эти летуны? — осторожно спросил Юрий.

— Одного на повышение в другой полк перевели, другой в госпитале после ранения. Да не дрейфь, летуны!

— А мы и не дрейфим! — ответил Александр.

Юра лишь кивнул головой в знак солидарности с другом.

— Ну, коли так, то хватайте баллон, вон он лежит, надо самолеты сжатым воздухом заправить.

Летчики вдвоем взялись за тяжелый баллон и подтащили его поближе к самолетам. Иван Филиппович завозился со шлангами и фланцами. Через несколько минут он глянул на манометр и удовлетворенно сказал:

— Ну, вот теперь порядок. Истребители к бою готовы.