Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны

– Я не могу немедленно ответить на этот вопрос. Как минимум вы сможете научить нас воевать, а как максимум? Ну, наверное, создать наиболее боеспособный костяк организуемой армии? У нас ведь даже разведки толком нет…

– Понятно… Хорошо, но мне нужно немного времени на обдумывание, кроме того, я не приму решения без своих товарищей.

– Конечно, – с видимым облегчением выдохнул Автарк. – Что-то еще?

– Копия этого… – Виталий все-таки замешкался, подбирая слово. – Этого фильма…

– Да, безусловно, я сейчас распоряжусь. Запись заберете у секретаря в приемной. Спасибо вам, согражданин.

– Пока не за что…

Виталий встал, коротко кивнул и, не говоря ни слова, покинул кабинет.

От Автарка Крупенников вышел, мягко говоря, в смешанных чувствах. Воевать заново ему нисколько не хотелось. Вот, вроде, всего неделя прошла, а иди ж ты, и не хотелось! Есть три типа людей, которым нравится война. Первые – новобранцы-добровольцы, со щенячьим визгом стремящиеся стать победителями всех и вся. Такие сгорают в первую очередь, не понимая, что главное на войне – не только выжить самому, но и помочь уцелеть товарищам по оружию. А уже потом лишать жизни врага. Вторые – адреналиновые наркоманы, не представляющие собственной жизни без опасности. В мирное время из них получаются замечательные спортсмены или кровавые бандиты. Или они просто спиваются от безделья. Третьи же – выдуманные персонажи из бравых фильмов и патриотических книг. Но у них работа такая – воодушевлять. Ни к первым, ни ко вторым, ни тем более к третьим майор не принадлежал. Он был обычным рабочим войны, неожиданно попавшим на полковничью, по сути, должность. Войну он ненавидел всей душой, как, впрочем, и большинство нормальных людей. Но воевать пришлось, и Виталий, скрипя зубами, старался делать эту работу хорошо. Так его когда-то учил отец: «Если берешься за что-то, сынок, делай это на «отлично». И он делал.

И вот опять. Та война шла к концу, это было понятно всем, даже немцам. По крайней мере, тем, кто сохранил хотя бы остатки ума под чудовищным прессом геббельсовской пропаганды. Полгода, ну год – и Германия рухнет.

Снова начинать войну не хотелось. Тем более, Крупенников чувствовал себя в странной роли наемника, совершенно непривычной для офицера Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Душу не покидало смутное ощущение, что его пытались купить. Не деньгами, нет, а умелым давлением на эту самую душу. Особенно поразила фраза Автарка: «Ведь мы же ваши дети, в конце концов! Неужели вы не хотите спасти нас?!»

Дети, дети… Что-то было не так в этих самых «детях». Какое-то чувство недоверия и… брезгливости, что ли? – вызывали потомки. В какой-то момент майору очень хотелось задать Маурье вопрос: «А вы нас спрашивали, когда выдергивали сюда?»

Впрочем, он сдержался. Хотя Харченко наверняка бы спросил. С другой стороны, Крупенников понимал, что в их ситуации, на их месте, он поступил бы точно так же. Да и какой смысл в том, если они откажутся идти на войну? Не стыдно ли будет ему, Виталию Крупенникову, смотреть новости с опустошенных ящерами планет? Чем эти крокодилы отличаются от фашистов? Да ничем. Чешуей да хвостами. Навидался майор деревень в Белоруссии. Бывших деревень. Те – сжигали, кололи штыками, давили танками, эти – жрут. В прямом смысле. И в чем разница?

В этот момент комбат почему-то представил, что вместо того чтобы идти в училище, а потом на фронт, он сбегает куда-нибудь в теплый Ташкент и, закусывая чуреки виноградом, смотрит в прямом эфире, как фрицы сжигают дома с людьми. Насилуют. Убивают. А он – сидит и жует. И смотрит. Майора аж передернуло от внезапного стыда за это возникшее в мозгу сравнение.

Пока размышлял, не заметил, как дошел знакомым коридором до дверей зала, где комбата ждал сюрприз в виде подпиравшего стену особиста, лениво курящего «беломорину» и по уже сложившейся, похоже, привычке стряхивающего пепел прямо на пол.

– Ты чего здесь?

– Тебя жду, – Харченко отлепился от стены. – Ну, как прошло?

– Ничего вроде, сейчас расскажу. Пойдем?

– Так потому и жду. Перевели нас.

– Куда перевели?! – не понял комбат. – Кого нас?

– А всех, весь батальон. Помнишь, капсулы позакрывались и того, непрозрачные стали? Вот как ты ушел, почти сразу пришли эти, – он неопределенно дернул головой, – и говорят, мол, подготовили вам новые помещения. Ну, вроде казармы, столовки и офицерского клуба. Я с Лаптевым сходил, осмотрел, типа, одобрил. Даже зал спортивный имеется и, представь себе, бассейн. Как буржуи, жить станем, точно тебе говорю! – особист довольно заржал. – Короче, пошли, покажу.

Крупенников кивнул головой, прикинув, что вряд ли пробыл у Автарка намного больше часа. Оперативно они тут все организовывают, нечего сказать! Хотя время-то у них как раз и было, неделя как минимум…