Штрафбат

Подбежал лейтенант, совсем молоденький, тонкая шея торчала из воротника гимнастерки.

— Как так случилось? К-как же так? Вы же за старшего в вагоне, как допустили?

— Да вот так… — отводя глаза в сторону, отвечал Федор Баукин. — Драка, она и есть драка… А заключенные, если сцепятся, дерутся насмерть.

— Я… я обязан доложить начальнику поезда…

— Докладывайте. Только сперва разрешите выгрузить и похоронить погибших людей.

— Кто зачинщик драки? Я спрашиваю, кто зачинщик? — Капитан Серегин сверлил глазами Федора Баукина.

Они сидели в теплушке головного вагона за тонкой дощатой переборкой — нечто вроде отдельной комнатенки: топчан, маленький столик, железный ящик-сейф. Капитан сидел на топчане, Баукин на табурете перед ним.

— Не могу сказать, товарищ капитан.

— Гражданин капитан, — поправил его Серегин.

— Не могу сказать, гражданин капитан.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу, гражданин капитан. Что это даст?

— Как что?! Зачинщиков трибунал будет судить! — грохнул по столику кулаком капитан Серегин.

— И что трибунал присудит?

— Расстрел! — снова ударил по столику капитан.

— Еще лишние трупы? А люди нужны на фронте…

— Такие на фронте не нужны!

— А какие нужны? Мы и так — штрафники. К тому же озлобим остальных заключенных, особенно уголовников. Чего полезного тогда от них ждать на фронте?

— Покрываешь?! Убийц покрываешь?!

— Да там почти треть состава убийцы. Я, что ли, брал их в добровольцы?

— Ты назначен старшим по вагону, и за все будешь отвечать ты, — резко отвечал капитан Серегин.

— В других вагонах все тихо-мирно? — спросил Баукин.

— Да нет… — вдруг сморщился, как от зубной боли, Серегин. — Всего тридцать шесть трупов насчитали… Пока до фронта доедем, еще прибавится. Ну вот на кой хрен вы там на фронте нужны? Вы ж, как только немца увидите, сразу в плен сдадитесь! Если до этого не драпанете… Ах ты боже мой, какая только дурость начальству в голову не ударяет!

Федор Баукин молча смотрел на него, потом сказал:

— Я не драпану и в плен не сдамся.

— И много таких в твоем вагоне? — усмехнулся капитан.

— Много.

— Че-то я шибко сомневаюсь, старшой, — покачал головой капитан. — Шибко сомневаюсь…

— Ваше право — сомневаться и не верить, — ответил Баукин.

— Ты мне мои права не вспоминай, ты про свои помни, — махнул рукой капитан.

— Мое право — умереть на поле боя, — чуть улыбнулся Баукин. — Такое право забыть трудно.

…И снова поезд торопился на запад, к фронту. И чем ближе подъезжали, тем спокойнее и задумчивее становились бывшие зэки. Большинство лежали на нарах и на полу, смотрели невидящими взглядами в потолок и каждому вспоминалось давнее и недавнее прошлое.

Одному вспоминалось, как народный судья оглашал приговор, и он, остриженный «под нуль» молодой парень, стоял за дубовым барьером, а по бокам возвышались два милиционера, и в маленьком зальчике народу было совсем немного — мать и другие родственники. И мать, услышав срок, который присудили ее ненаглядному Витюше, рванула на себе волосы вместе с темным в белую крапинку платком и завыла в голос, и родственники бросились ее утешать, а «ненаглядный Витюша» стоял, опустив стриженую голову, и кусал до крови губы…

А другому вспоминалось, как оперативники НКВД уводили его из квартиры. Везде были видны следы обыска, похожего на погром: на полу валялись бумаги, книги, рубашки, пиджаки и брюки, фотографии с поломанными рамками, осколки посуды, вспоротая перина в спальне. Он с улыбкой обнял жену, поцеловал, прошептал на ухо:

— Я скоро вернусь… это чудовищная ошибка… Не волнуйся и жди…

А третьему вспомнилась вечерняя танцплощадка, гирлянды огней, лица парней и девушек… счастливые улыбки, мерцающие глаза — у всех они были тогда лучистыми и счастливыми.

— Рио-Рита… — лился из черного динамика бравурный фокстрот.

А потом к Павлу и Тане подошел парень в кепке, надвинутой на глаза, в белой рубахе с закатанными рукавами, взял девушку за руку и потянул к себе.

— В чем дело? — придержал Павел парня.

— Ша, фраер! Она мне обещала! — Парень в кепке улыбнулся, сверкнув золотой фиксой.

— Не хочу я с тобой танцевать, отпусти! — Девушка пыталась вырвать руку, но парень держал крепко. И вокруг них незаметно образовалось кольцо из таких же парней в кепках.

— Танюха, не выпендривайся. — Парень с силой дернул ее к себе.

— Отвали от нее, — вскипел Павел и загородил собой девушку.

— Может, отойдем? — вновь осклабился парень.

Они отошли за площадку, куда смутно доставал свет гирлянд с лампочками, драка вспыхнула мгновенно. Павел был явно сильнее парня и пару раз свалил его на землю, и тогда тот выдернул из кармана складной нож, надавил кнопку, и из рукоятки выскочило длинное узкое лезвие. Наклонившись, парень бросился на Павла, и тот едва успел перехватить руку с ножом. Дружки парня стояли вокруг кольцом, мрачно наблюдали.

Уловив момент, Павел дал парню подножку, и они упали. Павел вырвал нож из руки парня и, уже с трудом понимая, что делает, в ярости ударил его ножом в грудь. И тут же отпрянул, со страхом глядя, как на левой стороне груди сквозь рубаху проступает яркое кровавое пятно…