Шторм времени

– Ваша темпоральная неоднородность в широком смысле, как явление, – пояснил я. – Я называю это штормом времени. А отдельные неоднородности вроде той, что возле вашего здания, – линиями времени. А дымку в воздухе на месте этих линий – туманной стеной.

Снова последовала пауза.

– Понятно, – ответил голос.

– И вы не покидали стен этого здания с тех пор, как там появилась туманная стена, или с тех пор, как нечто, не знаю, что это было, разрушило половину здания.

– Ну, не совсем так, – ответил голос. – Несколько раз наружу я все-таки выходил. Но в принципе вы правы. Я сижу здесь с тех пор, как прошла первая волна разрушений, и изучаю неоднородность, через которую вы прошли. Но вы – вы же видели гораздо больше. И, значит, утверждаете, что есть неоднородности, которые движутся?

– Некоторые из них передвигаются по поверхности земли, – сказал я. – И там, где они проходят, местность меняется. Она становится либо такой, какой должна была стать в будущем, либо такой, какой была когда-то в прошлом.

– Очень интересно... – Голос стал задумчивым. – А скажите, много людей остается там, где прошла движущаяся неод.., линия времени?

– Нет, – ответил я. – Прошло уже несколько недель, и за это время я преодолел весьма значительное расстояние. Но людей встретил лишь горстку. Кажется, дела неплохо обстоят на Гавайский островах. Они до сих пор регулярно ведут радиопередачи на коротких волнах.

– Да, знаю. – В голосе по-прежнему слышалась задумчивость. – Но я думал, что это неоднородности препятствуют приему большинства станций.

– Сомневаюсь, – сказал я. – По-моему, в мире осталось не так много людей. А что располагалось в здании?

– Исследовательский Федеральный центр, – рассеянно ответил голос. – И на что же теперь стал похож мир?

– На какое-то дурацкое, размером с целую планету, стеганое одеяло, разделенное на куски самых разных времен, отделенные друг от друга туманными стенами – линиями времени или неоднородностями. Но самая серьезная проблема в том, что обстановка продолжает меняться. Каждая движущаяся линия времени все меняет на своем пути.

Я замолчал. Судя по тону голоса, он отвлекся от разговора. Я же тем временем раздумывал над его словами «исследовательско-испытательный».

– Вы сказали, что, сидя здесь, изучали линию времени? – спросил я. – И что же вам удалось выяснить?

– Очень немногое. – Теперь голос казался далеким, как будто то ли «отодвинул» от себя микрофон, в который говорил, то ли занялся чем-то другим и теперь уделял мне лишь часть внимания. – То, что вы называете туманной стеной, кажется, является эффектом столкновения встречных воздушных потоков и результатом разницы температур между двумя зонами. Но никакого физического барьера как будто не существует.., значит, вы утверждаете, что они иногда движутся?

– Движутся, – подтвердил я. – А разве есть причины, препятствующие этому?

– Думаю, нет.., впрочем, да, – сказал он. – Одна причина есть. Насколько мне удалось установить, эти линии неоднородности простираются далеко за пределы чувствительности имеющихся у меня приборов. Иными словами, они уходят куда-то далеко в космос. Можно было бы предположить, что любая столь массивная сеть сил должна находиться в равновесии. Но раз некоторые из этих линий движутся, следовательно, равновесие должно быть динамическим, а не статическим, а это означает...

– Что?

– Не знаю, – сказал он. – Возможно, я просто попадаю под влияние своих человеческих представлений о размерах и расстояниях. Но мне трудно представить себе нечто столь огромное и при этом движущееся внутри самого себя.

Голос замолчал. Я ждал, что он продолжит. Но этого не произошло.

– Послушайте, – наконец сказал я. – На протяжении первых нескольких недель я просто старался убежать от всего этого, ну, вроде как вы бы постарались убежать от грозы и найти какое-нибудь укрытие. Но в последнее время я пытаюсь выяснить, нет ли какого-нибудь способа оседлать ситуацию – чтобы получить возможность управлять ею...

– Управлять?

Я с секунду помолчал, но больше он ничего не спросил.

– Что произошло? – спросил я. – Я ненароком произнес грубость, которая вас оскорбила?

– Вы просто не понимаете, – ответил голос. – Если возмущение не ограничивается пределами нашей планеты, а возможно, и всей системы – и находится в некоего рода динамическом равновесии, то сама идея каким-то образом контролировать его... – произнес он с сомнением. В первый раз в голосе послышалось что-то вроде чувства. – Как вы не понимаете, ведь к тому времени, когда э.., шторм впервые обрушился на нас, мы не умели управлять даже ураганом – впрочем, нет, даже грозой, которую вы только что упомянули. Вы хоть отдаете себе отчет, насколько мощны задействованные здесь силы, если все происходящее простирается за пределы Солнечной системы?

– Ас чего вы это взяли? – спросил я. Он ничего не ответил.