Шторм на Крите

Вдруг он увидел в толпе знакомое лицо. Так и есть, девушка из самолета! Антон Ильич подскочил от неожиданности, и сердце у него замерло в груди. Так бывает, когда летом на лугу вдруг встречаешь большую красивую бабочку. Зачем она тебе и что ты будешь с ней делать – неясно, да ты и не думаешь сейчас об этом. Она такая красивая, что хочется бежать за ней, поймать, подержать в руках хоть немного и смотреть на нее еще и еще. А ведь она сейчас упорхнет! И ты бежишь за ней, бежишь просто так, наудачу, не разбирая дороги, не глядя под ноги и зная, что скорей всего бежишь напрасно – ее не поймаешь! Но все равно бежишь. Потому что не можешь не бежать – невозможно, нельзя упустить это счастье! Хочется приблизиться к ней хоть на мгновенье, взглянуть хоть одним глазком, задержаться хотя бы взглядом, чтобы увидеть, чтобы запомнить! Чтобы сказать себе потом, что ты видел эту красоту и знаешь, что это такое… С этими мыслями Антон Ильич сидел и смотрел во все глаза, но девушка прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, и села за столик у противоположной стены.

В самолете он заметил ее с самого начала. Ее место было чуть впереди, через проход, наискосок от него, так что ему хорошо ее было видно. Сначала он почему-то обратил внимание на платок на ее плечах. Они летели днем, и солнце вовсю освещало салон. Его лучи насквозь пронизывали самолет и лежали веселыми яркими пятнами на сиденьях, на полу, на лицах стюардесс. После обеда пассажиры стали прикрывать иллюминаторы, чтобы солнце не било в глаза и не мешало спать. Свет в салоне поутих, и перед Антоном Ильичом горел один только лучик, выхватывавший ярким сияющим пятном платок на плечах девушки. Он смотрел на него и никак не мог понять, какого он цвета. На свету ткань горела и переливалась, и казалась оранжевой, как само солнце. Та часть ее, что ускользала от света, была совсем другого оттенка – бледного, розового, почти фиолетового. Этот контраст солнечного оранжевого и тусклого розового почему-то не давал покоя Антону Ильичу. Он силился разглядеть, была ли это игра света, или рисунок на платке был попросту разных оттенков. Отчего-то ему непременно хотелось это выяснить. Он уже и сам был этому не рад и в один момент решил не думать больше о платке, и даже откинулся в кресле и нарочно закрыл глаза, хоть спать и не собирался, но сам не заметил, как приоткрыл веки и снова стал приглядываться к платку, вновь и вновь выискивая на его складках границу между светом и тенью и сравнивая цвета.

Через некоторое время где-то с грохотом опустилась шторка иллюминатора, и единственный солнечный лучик погас. Антон Ильич с удовлетворением убедился, что платок был весь одинаковый, бледно-розового цвета, а сиять его оранжевым заставлял солнечный свет. Он с облегчением выдохнул и устроился в кресле поудобнее – теперь можно было забыть обо всем и подремать, но взгляд его, против его воли, снова устремился к платку и теперь остановился на его обладательнице, на плечах которой лежала розовая ткань, столько времени не дававшая ему покоя.

Он увидел светловолосую девушку, и даже глядя на нее отсюда, сбоку, Антон Ильич сразу понял, как хороша она была. Правильные черты лица, красивый профиль, приподнятый, резко очерченный подбородок и гордый величественный взгляд, смотрящий на все чуть свысока, словно происходящее рядом ее совершенно не касалось и то, что она сидит здесь вместе со всеми, было чистой случайностью. Одета она была, в отличие от всех, не по-дорожному, элегантно – так иногда одеваются в дорогу пассажиры первого класса – в узкое бежевое платье без рукавов, открывавшее Антону Ильичу сильные, уже слегка загоревшие предплечья и стройные ножки, обутые в туфли на каблуке. У ног ее стояла кожаная сумка, пиджак она сняла – в салоне было и солнечно, и тепло, но не сложила, а подозвала стюардессу и велела повесить на плечики, сама же накинула вокруг шеи свой розовый платок. Неужели билетов в бизнес-класс не осталось, удивился про себя Антон Ильич? Впрочем, тут же вспомнил он, бизнес-класса здесь не было. Были лишь первые два ряда, отгороженные занавесками, куда посадили родителей с маленькими детьми.

Не может быть, чтобы такая девушка была одна, подумал Антон Ильич. Тем не менее, летела она одна. Два места рядом с ней занимала влюбленная парочка, они болтали без умолку, обнимались и целовались, сидели друг у друга на коленках, ерзали и возились всю дорогу. Девушка в розовом не обращала на них никакого внимания. Она ни с кем не разговаривала и ни на что не отвлекалась. Она вообще была на удивление спокойна, почти неподвижна. Сидела, не меняя позы, и как будто о чем-то думала. Понятно, о чем она думает, решил Антон Ильич – кто-то ждет ее на Крите.

Потом он перестал о ней думать. Лишь время от времени, в очередной раз подремав и приоткрыв глаза, он поглядывал сбоку на ее красивый профиль, любовался розовым платком на ее плечах, удивлялся все той же неустанной позе, тем же изящно скрещенным каблучкам и снова закрывал глаза. На душе у него становилось теплее.