Штопор

Он словно бы осуждал «правака» и в то же время оправдывал. И так всегда. Второй летчик совсем отбился от рук, частенько стал опаздывать на службу — то проспит, то заночует у новой знакомой у черта на куличках, где ни такси, ни попутной машины не поймаешь. Не раз грозился Николай наказать подчиненного, но как накажешь, когда он не только подчиненный, а и друг, нередко вместе вечера коротают, праздники отмечают. И летчик Артем неплохой — хваткий, смекалистый; третий год на правом сиденье, а хоть сейчас ставь командиром — Николай обучил его взлету и посадке, пилотированию по приборам в облаках и ночью; и при дозаправке самолета топливом в воздухе он больше чем наполовину снимает нагрузку с командира экипажа.

Толковый, умный пилот, если б не холостяцкое легкомыслие и южный темперамент. Не красавец и фигурой не Аполлон, а девушки льнут к нему, как пчелы к сладкому. Правда, человек он обаятельный, знает, где и какое словцо вставить.

…Однажды во время летно-тактических учений Артем опоздал на полеты и наткнулся на самого генерала, руководителя учений.

— Почему опоздали? — грозно спросил генерал, доставая блокнот, чтобы записать фамилию нерадивого летчика.

— Непредвиденные обстоятельства, товарищ генерал, — четко вскинул руку к фуражке старший лейтенант. — Роды пришлось принимать. Сын родился — хорошая примета. Летчик будет. А чтобы до генерала дослужил, разрешите, товарищ генерал, вашим именем назвать? Тоже примета: кто первым встретился, такая и судьба уготована.

Все, кто слышал этот диалог, онемели от Артемовой наглости: а если генерал дознается, что у него жены нет?

Суровость с лица генерала исчезла, глаза потеплели, повлажнели.

— Роды — дело серьезное, — сказал он сочувственно и пожал Симоненкову руку. — Поздравляю. Что ж, коль есть такая примета, пожалуйста, назови моим именем…

После полетов полковник Щипков вызвал Николая и Артема к себе в кабинет и велел старшему лейтенанту доложить, когда это он успел жениться и родить сына.

— Кого ты обманывал, меня с командиром экипажа или генерала? — видя заминку, сурово спросил полковник.

— Никого не обманывал, товарищ полковник, — ангельским голосом ответил старший лейтенант. — Разве я сказал, что мой сын родился? Я сказал, что принимал роды. В самом деле, хозяйка моя родила.

Глаза старшего лейтенанта были такими невинными, что Щипков с Николаем рассмеялись и простили нарушителя.

Может, с того раза и скользит Симоненков по боковой дорожке в обход строгих уставных порядков. «Надо, давно надо приструнить „правака“», — думал теперь капитан, без особого аппетита жуя котлету с жареной картошкой.

— Вот что, Валентин Петрович, — обратился Николай к штурману-оператору. — После завтрака все едем в город по своим квартирам. Собираемся в командировку за самолетом. А тебе, кровь из носа, разыскать Артема. Вылет в десять тридцать.

— Да где ж… — заикнулся было оператор, но капитан остановил его.

— Хоть из-под земли. Понял? Если дома нет, погоняй по старым адресам — давно ли вместе шастали? Небось не забыл.

— Я — что, я — пожалуйста, — пожал плечами оператор. — Но не так просто…

2

— Пора, — в который раз сказал Артем, но не вставал, лежал, обняв Наталью за плечи.

— Не пущу, — капризно, по-детски надула Наталья губы. — Не хочу, чтобы ты уходил.

— А думаешь, я хочу?.. Достанется мне от твоего благоверного на орехи.

— Ничего не достанется. А если и так — потерпишь. Я вон сколько терплю. — Она потеребила рукой его волосы и стала целовать в губы.

— Пора. — Артем пружинисто поднялся.

— Ты совсем не любишь меня, — обиженно сказала Наталья. — Вечно торопишься.

— Не говори, милая, глупостей, — отвечал он между поцелуями.

Она обхватила его шею руками, прижалась к сильному, мускулистому телу. Как с ним хорошо! Разве знала она до него, что такое любовь? И почему он встретился тогда, когда она уже замужем, когда есть дочь, ради которой она вынуждена притворяться, лукавить, лгать?

— А ты женился бы на мне, если бы я была свободной? — спросила она, отпуская его, — ему и в самом деле давно пора на службу.

— О чем ты говоришь, Натали! Все в твоей власти — казнить меня или миловать. Я могу хоть завтра написать рапорт. — Он быстро надел брюки, рубашку. — Приказывай, я давно хочу повиноваться только тебе, а не твоему мужу.

Она тоже встала с кровати.

— Подожди, я приготовлю кофе.

— Не надо. Отдыхай. Я ухожу. — Он завозился с галстуком — никак не мог застегнуть крючок — и подошел к зеркалу.

Она встала позади, рядом, разгладила лицо. Кажется, под глазами появилась ниточка морщин. Нет, просто показалось. Правда, усталость чувствовалась, но за такую усталость она готова заплатить и морщинкой…

Взгляд случайно потянулся в окно, на улицу, и она вздрогнула: калитку открывал Николай.

— Что с тобой? — обернулся Артем.

— Муж… — выдавила она с трудом, чувствуя, как подламываются ноги, как деревенеет все тело.