Штопор

Посмотрел на часы: без десяти шесть. Вряд ли: в это время обычно все службы заканчивают работы и офицеры расходятся по домам. Правда, Сташенков нередко задерживается в штабе допоздна. Но его видеть совсем не хотелось.

Телефон продолжал дребезжать, настойчиво призывая снять трубку. А если что-то важное от Натальи или от кого-то из сослуживцев? Закадычными друзьями, правда, он не успел обзавестись, но с теми, с кем ему доводилось летать, установились хорошие, приятельские отношения, да и многие в отряде уважают его.

Он снял трубку:

— Слушаю.

— Спал, наверное, засоня ты этакий, — узнал он веселый голос Марины. — Так все счастье проспишь, если друзья не позаботятся. Угадала?

— Было малость, — признался Николай. — Ведь я, не как некоторые безработные, в пять встал, а не в десять.

— Не надо было идти в летчики, — парировала Марина. — Шел бы в официанты, они с двенадцати работают.

— Может, еще придется, — грустно вздохнул Николай, вспомнив угрозу Сташенкова.

— Ой ли, — усмехнулась Марина. — Думаешь, справишься?

— Я прилежный ученик, быстро научусь.

— Посмотрим, — заговорщически сказала Марина. — Я хотела пригласить тебя к семи, но, коль ты такой прилежный и можешь всему быстро научиться, приходи сейчас, поможешь мне стол накрыть.

— Это по какому же поводу?

— Придешь — узнаешь.

— Валентин вернулся?

— Если бы Валентин вернулся, я не просила бы тебя.

— Хорошо, минут через пятнадцать подойду.

Когда он пришел, Марина уже накрывала на стол: посередине стояли бутылка шампанского и коньяк, сбоку — тарелки, рюмки, фужеры, ножи, вилки.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — увлекла Марина его в комнату. Она сияла, как именинница — на щеках румянец, черные глаза задорно горели; энергичная, легкая, темпераментная. Дымчатое платьице, сквозь которое просвечивала цветастая комбинация, словно воздух, обтекало ее стройное, загорелое тело. — Первое тебе задание — сервировать стол. Посмотрим, какие у тебя способности.

— На сколько персон?

— Накрывай на всякий случай на троих. А пировать, по всей видимости, будем вдвоем. Валентин позвонил, сказал, что постарается вырваться, но твердо не обещал — там у них какое-то ЧП.

Николай догадался какое: разбираются, наверное, почему ракета прошла мимо цели. И действительно, сегодня вряд ли ему удастся вырваться домой. Но рассказывать о случившемся он не стал: зачем портить праздничное настроение женщине.

— Так признайся, по какому же поводу торжество? — спросил Николай.

— Успеешь. Всему свое время, — кокетливо передернула плечиками Марина и наклонилась к нему. — Вот и неправильно, — указала она взглядом на ножи. — Не раз, наверное, был в ресторане, а не запомнил, что ножи кладутся справа, а вилки — слева, и острием вверх, а не вниз. Вот теперь правильно. Спасибо. Теперь я сама. А ты позвони на полигон, спроси, не освободился ли Валентин. Потом включишь магнитофон.

Николай набрал номер коммутатора, дозвонился до полигона. Дежурный сообщил, что капитан Вихлянцев еще у начальства и что сегодня он не приедет: завтра утром к ним пожалует сам Первый.

— Может, отложим до завтра? — предложил он.

— Нет уж! — категорично возразила Марина. — День рождения, как и свадьбу, откладывать нельзя — плохая примета. Тем более такая дата — двадцать пять.

— Тебе двадцать пять, а ты молчала? В какое преглупое положение поставила меня. Я даже цветов не принес.

— В другой раз принесешь. А сейчас — давай музыку!

— Послушай, Марина, ей-богу, неловко. И что скажет Валентин?

— Валентин не такой ревнивец, как ты. И я предупредила его, что, если не вернется, буду день рождения отмечать с тобой.

— И он… не возражал?

— Что ты! Тебя он считает святым. Сказал: «С Николаем — пожалуйста».

Такое признание несколько успокоило Николая и озадачило: кому Валентин доверяет, ему или Марине?.. Он, Николай, тоже доверял Наталье, даже мысли не допускал… Зря так рискует. Николай, разумеется, никакой глупости не допустит, но мало ли таких хлюстов, как Артем…

— Ты тоже так считаешь? — спросил Николай.

Марина пожала плечиками, усмехнулась:

— Мне думается, если святые и были, то их распяли вместе с Христом. И не за набожность, а за ханжество — ведь от них трава вянет.

«Вот это откровение! — чуть было не воскликнул Николай. — От них, говорит, трава вянет».

— Выходит, ты обо мне другого мнения, чем Валентин?

— Выходит, — усмехнулась Марина. — Мы, женщины, лучше разбираемся в людях, не в обиду тебе будет сказано, даже в мужчинах.

— В таком случае, как же ты рискнула пригласить меня одного?

— О-о! — откровенно рассмеялась Марина и принесла из кухни очередное блюдо. — Вот теперь можно садиться за стол. Будь любезен, открой шампанское и поухаживай за юбиляршей. Себе можешь налить коньяк.

— Нет уж, будем на равных. — Он налил в фужеры шампанское. — Итак, за тебя, за твои двадцать пять, за твое здоровье, красоту и молодость, чтобы ты не была подвластна времени, чтобы и в пятьдесят и семьдесят оставалась такой же и чтобы Валентин любил тебя по-прежнему и всегда, как теперь, верил в твою верность…