ШтольмАнна. Проказы Купидона (СИ)

- Можете поцеловаться, - провозгласил священник, и губ Аглаи коснулись горячие губы Платона. Мир подёрнулся туманом, пропало всё, остались лишь мерцающие загадочным светом серо-голубые глаза и полный скрытого торжества шёпот:

- Моя.

Всё дальнейшее смешалось, закрутилось, понеслось галопом, оставив в памяти лишь отдельные самые яркие эпизоды. Вот Прокофьев легко и словно бы даже без малейших усилий скрутил приказчика, который визжит, брызгая слюной, что единственный способ сохранить верность венчальным клятвам – это умереть сразу после венца. Иначе, мол, девки маяться начнут и всенепременно мужьям рога наставят, али мужья жёнок постылых колотить начнут, а их детишки несчастные свихнуться, на скандалы родительские глядючи. Вот блестит тускло фужер с игристым вином, приказчике отказался пить из него, тем самым признав, что знал о яде, более того, сам же его и наносил.

Аглая передёрнула плечами, дрожащей рукой потёрла лоб.

- Устала? – Платон Платонович приобнял агентессу, с тревогой заглядывая ей в лицо.

Дама растянула губы в улыбке, чуть встрепенулась, пытаясь высвободиться:

- Я домой поеду. Моя помощь больше не требуется.

- Я отвезу.

Аглая Николаевна посмотрела строго и печально:

- Пора заканчивать игру, Платон Платонович. Спектакль закончен, преступник пойман. Боже мой, подумать только, он убивал, чтобы спасти новобрачных от разочарования семейной жизни!

- Лучше бы он спасал от собственной дурости, - фыркнул Штольман. – И кстати, венчание не было спектаклем. Вы моя жена перед богом и людьми.

Чёрные глаза Аглаи заволокло слезами, горло стиснул спазм рыдания, даже дышать тяжко стало.

- Зачем Вам это? – хрипло выдохнула агентесса.

Платон Платонович нежно стёр со щеки жены одинокую слезинку и ответил тихо и просто, от всего сердца:

- Разве Вы ещё не поняли, сударыня? Я люблю Вас. И готов потратить всю жизнь, чтобы услышать ответное признание.

На губах Аглаи Николаевны появилась робкая несмелая улыбка:

- Возможно, для этого потребуется не столь много времени.

Время подобно птице, оно летит, не зная преград, засыпая пеплом забвения руины когда-то великих творений, создавая из небытия целые империи и так же легко, шутя, не поморщившись и не всплакнув, обрушивая их в небытие. Но всегда и во все времена будет кружить над людьми маленький упитанный мальчуган, перекинув через плечо колчан со стрелами и зажав в пухлом кулачке лук. И будут звучать вечно короткие, словно выстрел, таящие в себе всю мудрость жизни слова: «Ты мой. Ты моя. Я люблю тебя». И от этих слов упитанный мальчуган будет звонко смеяться, трепеща короткими блестящими крыльями.

КОНЕЦ