Штирлиц, или Как размножаются ежики

– И мы тогда покажем русским еще одну Курскую дугу и еще один Сталинград.

– Гениально! – орал Шелленберг.

– Так.

Гитлер поднялся, обошел стол, встал за спиной Бормана и похлопал его по потной лысине.

"Господи! Ну, почему же я импотент? Почему не он, не Геббельс, а именно я?"

И Фюрер пошел к Еве Браун. Все проводили его сочувствующими взглядами.

Дверь за Гитлером закрылась. Разговор возобновился.

– Предлагаю закодировать операцию словом «Игельс», – предложил Геббельс.

– Я – за, – сказал Мюллер, которому было все равно.

– Шелленберг, – попросил Гиммлер, – доставайте.

Шелленберг достал из-за пазухи бутылку армянского коньяка и разлил в рюмочки. Хватило на всех, а то, что осталось, Шелленберг вылил себе в рот.

– Предлагаю выпить за операцию "Игельс"!

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату ворвался Штирлиц. Все тут же сели. Штирлиц услышал только несколько последних слов.

"Скрывают", – подумал он и решил сделать вид, что он зашел просто так. Штирлиц подошел к сейфу, достал отмычки и в гробовой тишине вскрыл его. Он копался минут пять, но ничего нового не нашел.

"Бездельники", – подумал Штирлиц и с шумом захлопнул дверцу.

– Товарищ Штирлиц, – послышался осторожный голос Геринга, у которого недавно пропала половина доклада Фюреру, а вторая половина оказалась сильно испачканной, – когда берете документики из сейфа, возвращайте обратно и не пачкайте, пожалуйста.

– Нужны мне ваши документы, – обиделся Штирлиц, – у меня своих хватает.

Он подошел к столу, отнял у Геббельса рюмку и провозгласил:

– За моего любимого Фюрера!

С недовольными лицами все выпили. Обделенный Геббельс обиженно посопел, достал бутылку шнапса и отхлебнул прямо из горлышка.

– Хайль! – и Штирлиц вышел.

От шнапса Геббельса передернуло так, что он подумал: "Яка гарна горилка!"

– На чем мы остановились? – спросил он, вытирая рот рукавом мундира.

– На операции «Игельс», – сказал Шелленберг.

Дверь снова внезапно приотворилась, и в нее просунулась довольная физиономия Штирлица.

– Да, господа, я, когда вошел, забыл поздороваться!

– Здравствуй, здравствуй, – сказал вежливый Мюллер.

Штирлиц еще раз закрыл дверь и ушел. Подслушивать под дверью он считал ниже своего достоинства.

Гиммлер встал, обошел стол и выглянул за дверь. Убедившись, что Штирлица поблизости нет, он оглядел своих соратников и, прищурившись, спросил:

– Кстати, господа, о Штирлице: как бы нам попасть к нему на день рождения?

– Предлагаю на халяву, – сказал Геббельс, – заодно и подарок покупать не надо.

Гиммлер взял из хрустальной вазы большое красное яблоко, с хрустом откусил половину, и, жуя, сказал:

– У меня на складе завалялся маленький списанный бронетранспортерчик человек на десять-двенадцать… Поедем на нем, а потом подарим Штирлицу… Все равно выбрасывать.

Все потянулись за яблоками.

– А как назад? – спросил Геринг.

– Назад нас отвезут.

Они еще немного посплетничали, Борман похвалился новой секретаршей. Разговор зашел о женщинах, перекинулся на французскую порнографию, а потом у каждого нашлись свои дела.

Глава 5 Вербовка пастора Шлага

Засунув руки в карманы, Штирлиц шел по коридору. Его настроение было на редкость веселым, что случалось с ним редко. Центр, наконец-то, ответил на его запросы, прислал посылку с папиросами и вскоре обещал прислать новую радистку.

Из-за двери с надписью «Гестапо» доносились жалобные стенания, словно за этой дверью кому-то дали в нос.

"Странный кабинет, – подумал Штирлиц, – здесь постоянно кого-то бьют."

Дверь со скрипом отворилась, и Штирлиц увидел своего хорошего друга Айсмана. Штирлиц не без удовольствия вспомнил, как на прошлой неделе они разгромили публичный дом, хозяин которого оказался евреем.

– А, Штирлиц! – единственный глаз Айсмана радостно засверкал, – ты-то мне как раз и нужен. Вопросик есть. Столица Советского Союза из шести букв на «Мы». А?

– Не знаю. Мадрид, наверно.

– Подходит.

Айсман вписал "Мадрид".

– Кого бьем? – деловито поинтересовался Штирлиц, прикуривая.

Айсман потянулся за "Беломором".

– Есть тут один. Некто пастор Шлаг.

Они вошли в кабинет. Два потных дюжих гестаповца методично избивали толстенького человечка в рясе. На лице человечка застыло покорное благочестивое выражение.

– В чем тебя обвиняют, скотина? – орал гестаповец. – За что тебя взяли? Где твое дело?

– Вот, – сказал Айсман, – Борман дал распоряжение пощупать, а дело потеряли. А этот гад не сознается, в чем виноват.

– В чем тебя обвиняют? – хором надрывались гестаповцы.

Пастор молчал. Штирлиц вспомнил про дело этого пастора, которое он когда-то где-то видел.

– Отдай его мне, Айсман, – попросил он.

– Зачем тебе эта толстая свинья?

– На Бормана похож.

Айсман захохотал. Гестаповцы доставили Шлага в кабинет Штирлица. Пастор стоял по стойке «смирно». Штирлиц присел на край раскладушки и пристально посмотрел на пастора.

– Садитесь.

– Спасибо, я постою.

– Садитесь, черт вас возьми.

Пастор Шлаг устало опустился на табуретку.

– Чаю хотите? – спросил Штирлиц и налил ему стакан холодного чая.