Шри Ауробиндо. Письма о Йоге – I

Так можно ответить на ваш вопрос о западных мыслителях, Брэдли и прочих, которые с помощью интеллектуальных размышлений пришли к идее об «Ином за пределами Мысли» и пытались, подобно Брэдли, выразить свои умозаключения в формулировках, напоминающих некоторые выражения из «Арьи». Идея эта сама по себе не нова, она стара как Веды и уже выражалась так или иначе в буддизме, христианском гностицизме, суфизме. Но изначально она была открыта не с помощью интеллектуальных размышлений, а благодаря внутренней духовной практике религиозных мистиков. Где-то между VII и V вв. до Р. Х., когда и на Западе и на Востоке началось интеллектуальное переосмысление духовного знания, этой Истине удалось уцелеть только на Востоке; на Западе же, где интеллект все больше признавался в качестве единственного и даже высшего средства познания Истины, она постепенно стала исчезать. Но и там она постоянно пыталась возродиться – ее воскресили неоплатоники, а сейчас неогегельянцы и другие (например, русский Успенский и, быть может, один или два немецких мыслителя), кажется, близки к ее пониманию. И все же различие остается.

На Востоке, особенно в Индии, мыслители-метафизики пытались, подобно западным философам, дать определение природы высшей Истины с помощью интеллекта. Но, во-первых, они никогда не отводили ментальному мышлению места главного инструмента в познании Истины, рассматривая его как вспомогательное средство. На первом месте всегда были духовная интуиция, озарение и духовный опыт, а противоречащие этим высшим авторитетам умозаключения признавались недействительными. Во-вторых, каждая философская школа обладала практическими методами достижения высшего состояния сознания, так что, даже начав с Мысли, целью ее всегда было достижение сознания запредельного мыслящему разуму. Любой основатель философской школы (а также продолжатели его работы или школы) сочетал в себе качества мыслителя-метафизика и йога. Те же, кто были лишь интеллектуальными философами, обычно почитались за свои знания, но никто не считал, что они обладают истиной. Философские учения, не имеющие достаточно мощных средств для достижения духовного опыта, постепенно исчезали и становились достоянием прошлого, так как не были способны к духовным открытиям и реализациям.

На Западе все складывалось прямо противоположным образом. Мысль, интеллект, логическое мышление стали все более и более рассматриваться как наивысшее средство познания и даже высочайшая цель. Так, в западной философии Мысль – это альфа и омега всякого познания, путь к Истине лежит через интеллектуальное размышление и рассуждение; даже духовный опыт, чтобы стать достоверным, должен подвергнуться суду разума – подход, прямо противоположный индийскому. Даже те, кто осознает, что ментальная Мысль должна быть превзойдена, и допускает существование супраментального «Иного», кажется, не могут избавиться от ощущения, что только при помощи Мысли, путем ее очищения и возвышения, можно достичь этой иной Истины, для того чтобы она заняла место невежества и ментальных ограничений. К тому же западная мысль утратила динамизм, стремясь к теоретическому познанию сущего, а не к духовной реализации. В Древней Греции она еще обладала динамической силой, но служила скорее моральным и эстетическим, нежели духовным целям. Впоследствии она стала развиваться в чисто интеллектуальном и академическом направлении и превратилась в исключительно умозрительную науку, не обладающую никакими практическими средствами постижения Истины – с помощью духовного опыта, духовного открытия или духовной трансформации. Не будь этого различия, у искателей, подобных вам, не было бы никакой причины обращаться к Востоку за духовным руководством; ведь в чисто интеллектуальной области западные мыслители не менее компетентны, чем восточные мудрецы. Именно путь духовного знания, ведущий за пределы интеллектуальных планов и делающий возможным переход от внешнего существа к глубочайшему внутреннему «Я», и был утрачен чрезмерно интеллектуализированным умом Европы.