ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

В этот момент раздался оглушительный взрыв, большая часть стены между секторами госпиталя обрушилась вниз. Ветхое сооружение просто не выдержало мощного потрясения. Кусок железобетонной балки, нависавший сверху, медленно-медленно, как в кошмарном сне качнулся, вывернулся из своих креплений в стене и ухнул вниз. Он попал по движимой тремя живыми роботами плите лишь слегка, касанием вскользь, но его с лихвой хватило, чтобы монолитовцы не смогли удержать свой щит, кто-то из них вообще упал, двое оставшихся замешкались, и в итоге оказались погребенными под плитой сами. Живы они остались или нет, Шрам уже не разбирал. Он выполз из своего убежища и открыл огонь по врагам. В образовавшуюся от взрыва динамитного заряда брешь ринулись боевики «Чистого неба».

Полыхнула огненная струя выстрела РПГ, и пулеметная точка, снова было ожившая в другом конце зала, превратилась в кучу пылающих обломков. Хоть бой еще продолжался, было ясно, что монолитовцам атаку не удержать. Боевики Лебедева не обращали внимания на потери, просто сметая врага со своего пути. Воинов в экзоскелетах у монолитовцев больше не оказалось — видимо, даже для них эти уникальные скафандры были слишком дорогим удовольствием, чтобы они достались всем желающим. Значит, силы были примерно равны.

Крики раненых и умирающих, грохот автоматных очередей, буханье дробовиков, визг рикошетящих пуль, взрывы все же пошедших в ход — воевать так воевать! — ручных гранат. Возле стены сидит человек в светлой с коричневыми пятнами одежде. У него нет головы, только кровь пульсирующей, толстой струей льется на пол. Рядом боец «Чистого неба» слепо ползет неведомо куда, волоча за собой страшные лохмотья измочаленных взрывом ног. Из-под куска бетонной балки в пару метров толщиной видна чья-то стиснутая в кулак рука. В дыму и чаду боя мечутся инфернальные призраки, тени людей, то и дело озаряемые вспышками выстрелов…

— Мы прорвались! — хрипло ревел в динамике рации торжествующий голос Лебедева. — Ребята, мы прорвались!!!

Огромное черное чудовище втянуло ноздрями воздух, вперившись глазами в горизонт, туда, где гигантским водоворотом неистовствовали сошедшие с ума тучи, где мелькало грозное зарево и слышался раскатистый гром. Назревал Выброс, но очень сильный, настолько могучий, что даже химере, суперхищнику, равного которому не было всей Зоне, стоило подумать о надежном убежище.

Стоящий рядом, тоже наблюдавший зарождение катаклизма Черный Сталкер успокаивающе похлопал свою грозную подругу по бронированному мускулами плечу, погладил отливающую антрацитом гладкую шкуру.

— Вот так и рождаются легенды, черт бы их побрал… — тихо промолвил он.

Химера скосила на него медового цвета змеиный глаз и вдруг, высоко подняв голову, громко завыла. Ее свистяще-мяукающий голос далеко прокатился по замершему в ожидании очередного апокалипсиса Рыжему Лесу, пугая всю остальную местную живность, а потом заглох, потерялся в его чаще. Химера не могла думать так, как делают это люди, но, будь она способна говорить и повествовать о своих чувствах, она описала бы то, что испытывала сейчас, наверное, в первый раз в жизни. Страх. Ей почему-то было очень страшно.

Наемник Шрам, которого когда-то в обычном мире людей звали Алексеем, первый раз в жизни видел, как кипит небо. Он, забывший свое настоящее имя и уже вообще много чего, никогда не думал, что такое вообще возможно, доступно взгляду человека. Бурлящее, подобно серой воде в исполинском котле небо. Зрелище было завораживающим, совершенно нереальным и вместе с тем убийственно страшным. Только вот в сердце бродяги такой эмоции как ужас уже почти не осталось, поэтому он смотрел вверх с удивленно-отрешенным спокойствием.

Облака перемешивались друг с другом, хаотично неслись в разные стороны, то тут, то там полыхали жуткие, почему-то красные вспышки зарниц, а над горбатым серым Саркофагом пульсировало холодное зарево. Сердце Зоны билось своим, особым ритмом, оно было уже готово взорваться Выбросом. До него оставалось, наверное, меньше часа.

Шрам уже видел окрашенные в цвет багрянца и пурпура тучи, чувствовал сухое, мертвое, жгучее дыхание ветра на лице. Он снял боевой шлем и маску респиратора, с трудом разлепил ссохшиеся от крови губы и полной грудью вдохнул пахнущий смертью воздух. Бродяга улыбался неведомо чему, чувствуя почти эйфорию.

Перед ним была сама Станция. Наемник никогда не думал, что она такая громадная. Или это просто «работал» обман зрения, полумрак — предвестник надвигавшегося катаклизма? Бетон под ногами чуть подрагивал: это мелко дрожала сама земля. Откуда-то со стороны зданий энергоблоков ЧАЭС доносился глухой, низкий, мерный гул, напоминавший работу циклопических механизмов. Людям не дано было знать, что творилось там, под тысячами тонн земли, гранита, цемента и стали, укрывавшими колыбель Ее Величества Смерти.