ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

Лес давно стоял мертвым. Стволы деревьев лишились листвы, и ее почти совсем сгнившие ошметья, вперемежку с кусками ветвей и коры густо устилали землю толстым сырым ковром, надежно глуша шаги людей и скрадывая вообще любые звуки. Там и сям виднелись покоившиеся во мху огромные куски бревен. Погибшие деревья не смогли больше стоять, целясь вверх вершинами стволов, сгнившие корни их не держали, и налетавшие ураганы валили их одно за другим.

Комаров вдруг заметил торчащую из-под кучи гнилой коры металлическую антенну, все еще поблескивавшую хромированной поверхностью, подошел ближе, копнул прелую бурую массу ногой, обнажая стальные бока снабженного лопастями — стабилизаторами конуса правильной формы длиной не больше метра, вонзившегося в землю. Из его донышка торчало несколько гибких щупов, пара антенн и небольшой локатор.

— Что за хрень? — поинтересовался подошедший к ученому Иван.

— Это визорно — разведывательный зонд, — пояснил Геннадий Петрович. — Мы их разбрасывали когда-то с идущих на большой высоте самолетов, как авиабомбы. Поначалу они работали исправно, передавали данные, но после первого же выброса вышли из строя. Вот один из них…

Тайга постоял над хромированным мини-памятником человеческой технологии, раздумывая, что можно из него извлечь полезного для себя, но так ничего и не придумал. Тяжелый поди, зараза такая, тащить его никаких сил не хватит, а уж вскрывать подавно запаришься. Тут даже зубило и болгарка не помогут, надо плазменным резаком орудовать. Короче, не стоит овчинка выделки.

На открытом месте, пока спускались с обрыва и пересекали бывшую дорогу, постоянно дул монотонный, холодный, сырой ветер, напитанный горьким запахом ржавчины и механического тлена. Так пахнет горелая изоляция, древняя автомобильная свалка или прокисшее от времени техническое масло. Ветер дул с севера, оттуда, где, скрытая холмами, лесами, крышами мертвых городов угрюмо поднималась Чернобыльская Атомная Станция. Комаров ее пока не видел воочию и, признаться, совершенно не хотел этого делать, физически боясь заглянуть хотя бы издали в самое сердце зла, тиранящего целую планету.

В лесу ветер стал потише, но ток холодного воздуха все равно чувствовался. Иногда — редко — он налетал сильными порывами, и мертвые деревья начинали медленно раскачиваться. Тогда по лесу разносился протяжный, жалобный скрип. Это умершие много лет назад деревья что-то силились сказать шедшим мимо них живым людям. Хотели — и не могли…

Издалека, со стороны титанических антенн Выжигателя доносился густой, шедший откуда-то снизу гул, слыша его, Комарову даже казалось порой, что он чувствует подошвами ног тяжкую дрожь земли. Хотя, наверное, это был просто самообман — ничто не может так сотрясать твердь. «Ты в Зоне, — сразу же напомнил сам себе ученый, — А тут возможно все». Гул нарастал с каждым метром приближения к антеннам. Наверное, это был звук работы Выжигателя.

Приглядевшись к антеннам внимательнее, Комаров заметил, как по их металлическим шпилеобразным телам пробегают змеистые молнии разрядов, воздух над ними явственно дрожит и собрался клубящейся тучей неестественного светло-зеленого цвета, как будто образованной химическими ядовитыми испарениями. «Это что еще за диво?» — ученый хотел было аж протереть глаза, но вовремя вспомнил о грязи на них и не стал даже подносить ладони к лицу.

— Проклятое место, — Тайга остановился, глядя на гудящие и искрящиеся антенны, — Черт побери, сунулись мы с тобой в самую задницу, сюда же только за смертью ходить…

— Нас же не просто так сюда позвали! — напомнил Комаров, но Иван будто и не слышал его.

— Сколько же народу тут сгинуло… Мозги закипают в черепушках. Чтоб он сгорел, этот Выжигатель. Часто про него слышал, но не думал, что своими глазами его так близко увижу…

Тайга тряхнул головой, прогоняя обуревавшие его тяжелые, как расплавленный свинец, мысли и двинулся дальше. Комаров шел за ним след в след. Он, ученый деятель, до того, как угодил в Зону, не верил в глубине души ни в бога, ни в дьявола, однако скоро все его устои мировоззрения расшатались, дали трещину и в итоге благополучно рассыпались. Как иначе, чем не происками потусторонних сил объяснить творящееся тут? Человеческая наука, где за столетия все так ладненько и стройно подогналось, притерлось друг к другу, оказалась бессильна и могла лишь развести руками, мол, увольте, ничего не понимаю. Зона стряхнула пыль с заплесневелых со времен Исаака Ньютона манускриптов, одним своим появлением доказав цену им — ноль, или близко к нему. А как хорошо жили до этого господа ученые мужи! Знай повторяй всем назубок известные догмы, верь, что ничего нового уже не придумаешь, не откроешь, не вычислишь…

— Мы что, через излучение пойдем? — ужаснулся Комаров.

— Ну уж кукиш! — проворчал Иван, — О том, как мы тут пройдем пусть у твоих нанимателей голова болит. Надеюсь, что в прямом смысле. Я под эту гадость даже за миллион не сунусь.