Шрам

«А ведь он прав, – проносится у меня в голове. – Все герои легенд живут долго и счастливо».

И тогда я вспоминаю кое-что ещё: пока я не знала, что у меня была другая мать, то и не думала о ней. И, только узнав о Миранде, услышав историю её жизни и смерти, я стала её оплакивать, горевать о ней. Ничего нового не произошло, всё осталось как было, но на меня вдруг навалилась тяжесть потери. Изменилась моя история, и больше ничего.

– Со мной всё иначе, – произносит Лонгсайт. – Моя история не окончилась смертью, о нет. Моя смерть – всего лишь начало. Когда рассказчики станут говорить обо мне, они не скажут «он был», в их устах я всегда буду жив, всегда в настоящем.

– И вы всё это предвидели? – любопытствую я. – Заранее знали, что… бессмертны?

– Да, я всегда чувствовал, что не похож на других, – кивает он. – Не такой, как все. Прародители будто готовили меня для особой цели. И люди это поняли. Они сами сказали, что я заново рождённый Святой, что я несу им новую эру надежды, силы и перемен.

Люди действительно говорили что-то такое во время выборов мэра, да и потом тоже. И я чувствовала тогда что-то похожее. Дэн Лонгсайт дарил ощущение перемен к лучшему. Когда-то я его за это обожала. Сказать бы, что даже тогда я видела его истинное лицо, предчувствовала обман, но к чему врать? Я поддалась общему настроению – Лонгсайтом восхищались все. Точнее, почти все. Вóроны всё видели и понимали: Коннор, Оскар, Обель и другие повстанцы. И папа. Почему он тогда ничего мне не сказал?

– Джек, а помнишь, как ты пытался меня отговорить? – вдруг спрашивает Лонгсайт. Минноу молчит, и мэр с улыбкой продолжает: – Когда я поделился с тобой своим планом – завлечь Сану, позволить ей нанести удар, о котором она так отчаянно мечтала, – ведь ты был потрясён? – Минноу на секунду приподнимает брови.

«Неужели он действительно был потрясён? Вроде бы Сана упоминала, что они с Джеком всё сделали вместе?»

– Я увидел в твоих глазах сомнение, – отвечает мэр на немой вопрос Минноу. – К чему звать врага к себе на порог? Зачем облегчать пустым задачу? Почему я выбрал смерть? Но теперь-то ты понимаешь. Я занял высокое положение, возглавил город, потому что я настойчив, умён и не трачу времени на жалость.

– А ещё вы особенный и необыкновенный, – вкрадчиво напоминаю я.

– Конечно. – Он улыбается. – Мы знали, что Сана не откажется покрасоваться на публике, и буквально скормили информацию вóронам, сообщили, где и когда я обращусь к народу. И Сана не устояла. Разве можно упустить такой шанс захватить противника врасплох. По её мнению, конечно. Ей представилась возможность не просто сразить вражеского лидера, но и сделать это на глазах его подданных.

Мне почти – почти! – жаль Сану. Её обманули. Осталось только выяснить как.

– На ноже, который я обнаружила в Фетерстоуне, были следы крови, – говорю я.

– Конечно, – соглашается Лонгсайт, – она воткнула лезвие мне в бок. Никаких фокусов. И кинжал был настоящий, и кровь, и смерть. У меня и сердце остановилось. Люди через несколько минут после нападения узнали правду – мэр расстался с жизнью. Моё тело даже выставили для прощания, и люди два дня приходили, чтобы выразить соболезнования. Меня натёрли благовониями, обернули в синюю ткань – подготовили тело к встрече с обрядчиком.

Уставившись на Лонгсайта, я выдавливаю сквозь зубы:

– Однако мёртвые, как правило, не оживают.

– Верно. Обычные люди не оживают.

И с этими словами мэр Лонгсайт отворачивается и идёт дальше по коридору. На мгновение мне кажется, что Джек бросает вслед мэру хмурый взгляд. Он смотрит на правителя не как на воскресшего Святого или чародея-чудотворца, а будто бы на дурака. Однако выражение лица Минноу тут же меняется, и он снова толкает меня в спину, приказывая следовать за Лонгсайтом.

Глава четвёртая

Мы идём вперёд, спускаемся по лестнице в цокольные этажи. Здесь пахнет иначе. Воздух как будто старый, из прошлого. И в этом подвале, глубоко под землёй, я вдруг вижу двухстворчатые деревянные двери. Это вход в тайное крыло мэрии, о существовании которого я и не подозревала.

Мел, рассказчица Сейнтстоуна, ждёт нас. Она с уважением кивает мэру, наши взгляды на мгновение встречаются, и я, как и прежде при встречах с Мел, ощущаю исходящий от неё мощный заряд энергии. Рассказчицу ни с кем не спутаешь. Каштановые кудри Мел заколоты на затылке. Искусные татуировки на её коже напоминают о детстве, когда я слушала наши истории. И хотя сейчас рядом с Мел мне скорее неуютно, всё же она напоминает о доме, и я тихонько вздыхаю с облегчением.

– Твоя новая подопечная, – сообщает рассказчице Минноу, указывая на меня преувеличенно театральным жестом.

– Ей не сделали татуировку? – Мел потрясённо оглядывает меня с головы до ног и задерживает взгляд на моей левой руке. – Но почему? Она преступница, и её следует отметить.

Лонгсайт недовольно поджимает губы: мэру не нравится, когда его решения не принимаются беспрекословно. Однако отвечает он спокойно и непринуждённо: