Шрам

Джим, как и Пастырь и Хирург, и я теперь, не имел другой жизни, кроме своей команды, потому видимо он так и проникся ко мне. Нам обоим было нужно общение и мы нашли в друг в друге много общих тем и интересов. В отличие от остальных членов команды, с которыми меня связывала работа, Джима я достаточно скоро смог назвать другом. Он не любил впустую тратить свое свободное время и был склонен к безумному веселью. Казалось, что он проживает свой каждый день как последний, ни о чем не жалея и ничего не пугаясь. И я очень быстро поймал его волну. Порой до самого утра мы вместе бродили по городским клубам и барам, в поисках мимолетных друзей, горячей и поддельной любви случайных красавиц, ну и конечно искусственного удовольствия даруемого алкоголем и специальными препаратами. Мы проваливались в это с головой, и я впервые в жизни чувствовал, что живу так как хочу и ни чем себе не отказываю. Я перестал думать о будущем, перестал жалеть о прошлом, живя лишь тем, что хочется сегодня, а достаток в деньгах делал возможным практически все.

Но весьма скоро я осознал, что истинный охотник по-настоящему живет лишь то время, которое он проводит за стенами. Открытый мир и правда был наркотиком, его опасности и тайны манили к себе. Страх, восторг, нетерпение — чистые, неподдельные эмоции, которые можно было ощутить только там, в дали от серой и нудной городской жизни. В городе мы были словно в клетке. Все казалось таким пустым. И от задания к заданию мы старались занять себя чем-то, чтобы пролетел еще один день, а за ним еще один, и только там, снаружи, время не хотелось ускорять.

Мир за стенами тоже менялся, снова и снова преподнося мне сюрпризы, первым из которых был снег. Я видел его на записях, но в живую все оказалось совершенно иначе, как и со всем другим, пожалуй. Крупные белые хлопья замерзшей воды кружились в воздухе гонимые ветром и укрывали землю слепящим покрывалом. Этим зрелищем хотелось наслаждаться бесконечно, как и звездным небом и рассветом и гремящей грозой. Пейзажи и явления природы рождали во мне нечто первобытное. Я чувствовал близость к чему-то родному. Снег навевал мне странное ощущение, которое сложно описать. Как будто ты силишься вспомнить что-то из очень далекого прошлого, и не можешь, но знаешь, что в тебе есть эти воспоминания. Так словно я уже видел все это, когда-то очень давно, может в какой-то иной жизни. От этого становилось и грустно и одновременно так спокойно. Каждый выход за стену чем-то напоминал мне встречу с близким другом, которого не видел уже очень много лет, но никогда не переставал помнить. Хотелось лишь слегка улыбнуться и мысленно сказать миру: «Я тебя знаю. Мы не чужие с тобой. Прости, что меня не было ТАК долго. Но вот я теперь здесь, и ты здесь, и это значит что все только начинается».

Наступившая зима принесла с собой не только снег но и ужасный холод, который так же стал для меня открытием. После первой же зимней вылазки я три дня провалялся с температурой, рвущем горло кашлем и отвратительным насморком. Ослабленный иммунитет жителей города, изнеженных постоянным комфортом контролируемого климата, давал о себе знать, и не помогли даже инъекции Хирурга, которые он делал нам перед каждым выходом.