Шпион, который ее убил

– Как бы то ни было, а омолодить членов политбюро не получилось, – продолжал Бондарь. – Очень уж нерешительными они оказались. Услышав, что речь идет о пересадке органов живых зародышей, Леонид Ильич в ужасе замахал руками и воскликнул: «Нет!»

– И вскоре помер.

– Да, но лаборатории сохранились и существовали до горбачевской разрухи. Мое ведомство когда-то осуществляло контроль за свертыванием всевозможных секретных исследований, поэтому я в курсе. – Не переставая говорить, Бондарь встал. – Клонирование, о котором сейчас так много говорят, основано на результатах работы расформированных советских институтов. Западные ученые пыжатся, будто это они придумали использовать эмбриональные ствольные клетки…

– Стволовые, Женя, – перебила Морталюк. – И сядь на место, пожалуйста. Я не разрешала тебе вставать.

Он хлопнул себя по лбу:

– Стволовые, конечно же! Из этих клеток можно без труда вырастить любой орган. Заменяй износившуюся печень, почку или селезенку и живи дальше. – Бондарь шагнул вперед. – То же самое касается различных желез, отвечающих за старение организма. Фактически правильное манипулирование стволовыми клетками гарантирует не только вечную молодость, но и чуть ли не бессмертие. Одного не пойму…

– С-стоять! – угрожающе прошипела Морталюк.

– Одного не пойму, – признался присевший рядом Бондарь. – Зачем вам целая куча зародышей? Один пойдет на запчасти тебе, другой – Щусевичу. Но остальные?

– Принцип самоокупаемости, Женя. Здоровые живые недоноски стоят огромных денег. – Морталюк приставила пистолетный ствол к паху Бондаря. – Продав их за границу, я не получу прибыли, но зато погашу убытки.

– И действительно: принцип окупаемости, – пробормотал Бондарь. – Основной закон капитализма. Мне такое и в голову не приходило.

Против ожидания его не охватила ни всепоглощающая ярость, ни леденящая ненависть. То, что он услышал, не укладывалось в рамки обычных человеческих представлений о добре и зле. У готовящегося преступления были поистине вселенские масштабы. Неужели недалек тот день, когда богатые и циничные люди будут официально покупать младенцев, чтобы кромсать их в «научных» целях? Сегодня леди Мортале вынуждена таиться, а завтра? Прикончить ее, пока не поздно? Придушить, как мерзкую гадину? Оторвать ей башку? Раздавить каблуком и размазать по полу?

«Задумка хорошая, но преждевременная, – бесстрастно отозвалось в мозгу. – Уничтожив Морталюк, ты никогда никому не расскажешь о том, что творится на Лунной Поляне. Ее дело продолжит Щусевич. Некоторые девочки уже забеременели и готовы к употреблению. Скальпели наточены, опытные руки хирургов вот-вот облачатся в перчатки, чтобы не испачкаться в невинной крови. Ты допустишь избиение младенцев? Убьешь одного Ирода, чтобы на его место пришел другой?»

Ответ был краток и однозначен: «Нет».

* * *

– Нет, – усмехнулся Бондарь, когда Морталюк произнесла третье по счету предупреждение и заявила, что оно последнее. – Ты не спустишь курок, Марго. Зачем? Чтобы отстрелить яйца, подержаться за которые мечтаешь? Глупо. А как же принцип окупаемости? На меня потрачены деньги. Сначала я должен их отработать. Ты не выстрелишь.

– Ты плохо меня знаешь, Женя. – Ствол в руке Морталюк так и норовил ввинтиться в беззащитную мошонку Бондаря.

– Я хорошо разбираюсь в человеческой психологии, – сказал он, надеясь, что испарина, выступившая у него на лбу, не сильно бросается в глаза. – У тебя была возможность позвать на помощь, но ты этого не сделала. Ты поверила мне, Марго, а кочевряжишься из врожденного упрямства. Я не возражаю. Иногда приятно пощекотать нервы себе и другим. – Сидящий на корточках Бондарь опустил руку, нащупал пистолет, нацеленный ему между ног, легко завладел им и отложил в сторону. – Но хорошего понемногу, Марго.

– Помногу! – захихикала Морталюк на манер предвкушающей пиршество гиены.

– Значит, можно считать, что инцидент исчерпан? – уточнил Бондарь.

Он был спокоен, непрошибаемо спокоен. С одинаковым безразличием он мог бы обнять или прикончить женщину, сидящую рядом. Морталюк не была исчадием ада. Космическая тварь в человеческом обличье, вот кем представлялась она Бондарю. Нелюдь, нежить. Разве можно пылать ненавистью к эпидемии, стихийному бедствию, цунами или тайфуну с женскими именами? Это невозможно. При уничтожении смертоносных бактерий не возникает эмоций. Нервная система отказывается реагировать на подобную нечисть. Мозг осознает ее наличие, но сохраняет полную бесстрастность.

– Исчерпан? – повторил вопрос Бондарь.

– Да, – хрипло ответила Морталюк. – Ты действительно знал, что я затеяла, но не попытался сбежать. Я тебе верю.

Она встала, чтобы было удобнее избавляться от трико, но Бондарь взял ее за руку и потянул вниз, возвращая на место.

– Зато я тебе не верю, – сказал он.

– О чем ты? – поморщилась Морталюк.

– У тебя ничего не получится, – заговорил Бондарь, – прижимая ее голову к своему плечу. – Откажись от своей затеи.