Шоу для богатых

Пытаясь успокоиться и хотя бы в норму привести разбушевавшиеся чувства, ни о чем больше даже думать не приходилось, она улыбнулась Татьяне, как лучшей подруге, и скорее приказала, чем попросила:

— Ладно, все об этом! Утрем платочком наши со-пельки и вернемся к нашим баранам, то есть к твоему Артуру.

— Он не мой! — мгновенно отреагировала Татьяна.

— Вот и прекрасно, — поддержала ее Ирина Ген-риховна. — В таком случае попытайся ответить на один-единственный вопрос. Ты сама-то уверена, что он…

Глаза Савельевой вспыхнули и она нервно передернула плечиками.

— Я… я не думала об этом. Никогда не думала.

— Но сейчас… Ведь ты подумала об этом? А иначе… иначе ты просто не позвонила бы мне.

Татьяна угрюмо молчала и Ирина Генриховна вынуждена была ответить за нее:

— Да, это очень больно и в этом трудно признаться даже самой себе, но на это необходимо решиться.

Таня вскинула голову, и было видно, что еще секунда-другая и она просто разрыдается.

— Я правда не знаю, — скороговоркой произнесла она. — Я правда не знаю, но…

— Но ты подумала об этом?

— Да.

Она выдохнула коротенькое и одновременно жесткое «да» и по щекам ее потекли слезы.

Ирина Генриховна достала из сумочки платок, оттерла слезы с мокрых щек.

— Все, Танюша, успокоились. Тем более, что это всего лишь наше с тобой предположение, и вполне возможно…

— Вы действительно думаете так? — вскинулась Татьяна.

— Да, — кивком головы подтвердила Ирина Ген-риховна. — Но чтобы развеять все сомнения, которые грызут тебя, нам придется отработать и эту версию.

— Да, конечно, — согласилась Татьяна.

— В таком случае будь любезна рассказать о своем Артуре. Все, что ты о нем знаешь.

— Начиная с первого дня знакомства?

— Зачем же с первого дня! — удивилась Ирина Генриховна. — Просто расскажи, кто он и что он, чем конкретно занимается и чем увлекается…

— То есть, его хобби?

— Да, пожалуй так, — согласилась Ирина Генри-ховна. — Еще хотелось бы узнать кое-что про его фирму, но если ты ничего не знаешь…

— А это зачем? — удивилась Татьяна.

— А вот это, девочка, мои профессиональные секреты.

— Но ему… если он не… не виноват…

И снова Ирина Генриховна вынуждена была мысленно пожалеть эту девочку, которую слишком рано стала ломать жизнь, ибо она сохраняла еще в душе какую-то тургеневскую чистоту. И поможет ли ей это качество в жизни?… Господи, кто мог бы ответить сейчас на этот вопрос?

Она думала о Татьяне, о той мужской ревности, которая может поломать не одну судьбу, а жалела при этом себя, любимую.

После разговора с Татьяной и «судака по-польски», который все-таки принесла официантка, Ирина Генриховна подвезла несколько успокоившуюся девушку до метро и была дома, когда уже стемнело. В пустынном одиночестве огромной квартиры, которой они когда-то радовались вместе с «ее Турецким», Ирина забилась в свой любимый кухонный «уголок», предварительно выставив на стол початую бутылку любимого Турецким армянского коньяка и залежалый кусок «Российского» сыра, которым также любил закусывать Турецкий. Наполнила рюмку и невольно усмехнулась, вспомнив, как он доказывал в одной компании, что коньяк мог закусывать лимончиком только незабвенный Николай второй, за что и был расстрелян большевиками, которые не могли вынести подобного издевательства над благородным напитком. И коньячок, тем более армянский, надо закусывать опять-таки армянским сыром, потому как коньяк без сыра, что свадьба без песен и музыки. Вроде бы и праздник в доме, а радости настоящей нет.

Невольно сморщилась, поставив уже пустую рюмку на стол, как начинающий алкаш в смиренном одиночестве, зажевала коньяк ломтиком «Российского» и тяжело вздохнула, поймав себя на мысли, что этак и действительно можно спиться понемногу. Сначала сон не идет без рюмки коньяка на ночь, потом кусок в горло не лезет без той же рюмки, а потом…

— Потом… кот с хвостом! — выругалась она вслух и потянулась к телефонной трубке, которая лежала тут же на столе.

По памяти набрала домашний номер Голованова и, когда в мембране послышался его голос, с хрипот-цей в голосе произнесла:

— Извини, ради Бога, не отвлекла?

— Да хоть бы и отвлекла, — хмыкнул в ответ Голованов, по голосу которого можно было догадаться, что и он времени зря вечерами не теряет, в отличие от Турецкого, предпочитая коньяку хорошую водку. — Всегда рад слышать.

— Оно, конечно, — с язвинкой в голосе поддакнула Ирина Генриховна. — Особенно после того, как на работе рассобачимся.

— Милые ругаются — тешатся.

— Вы, Всеволод Михайлович, при жене своей этого не скажите. А то… как Александр Борисович…

— Так она слышит, рядом сидит.

— У вас что, гости?

— Да нет, вроде бы, — замялся Голованов. — Просто друг зашел, вот и… Кстати, может, и вы подъедете? Моя ненаглядная всегда рада вас видеть.

— Спасибо, я тоже всегда рада ее видеть, но только как-нибудь в следующий раз… Может найдется минут десять? Посоветоваться надо.

И она вкратце пересказала ему о своей встрече с Савельевой, о том, что гложет девушку. Голованов все внимательно выслушал и уже в свою очередь спросил:

— Ну, а сами-то вы, что думаете относительно этого Артура?