Шорохи

В заснеженных восточных областях, где зимой температура опускается ниже нуля, гибнет больше людей, чем от землетрясений. Ураганы, время от времени налетающие на территорию Флориды, и торнадо, свирепствующие на Среднем Западе, чреваты ничуть не меньшими разрушениями и смертями. Теперь, когда чуть ли не каждая нация на планете считает своим долгом обзавестись ядерным оружием, гнев земли стал казаться не страшнее человеческого безумия. Жители Калифорнии нашли в потенциальной катастрофе смешные стороны и делали вид, будто жизнь на ненадежной земле нисколько не отражается на их самочувствии.

Но в этот вторник, так же как во все другие дни, когда ощущались толчки, люди чаще нарушали скорость на дорогах, хотя ни один не отдавал себе отчета в том, что существует в ускоренном режиме. Мужья убежденнее просили жен о разводе, а жены с большей готовностью бросали мужей. Принимались скоропалительные решения о вступлении в брак. Игроки неудержимо рвались в Лас-Вегас. Проститутки начинали получать удовольствие от своего ремесла. Возрастала сексуальная активность мужей и жен, а также невенчанных любовников. Тинейджеры спешили открыть для себя мир запретных удовольствий. Строго говоря, прямая зависимость сексуальной активности человека от сейсмической обстановки оставалась проблематичной, однако в некоторых зоопарках социологи и психологи-бихевиористы в течение многих лет вели наблюдение за приматами – гориллами, шимпанзе и орангутангами – и отметили резко возрастающие частоту и силу совокуплений после только что происшедшего толчка. Вряд ли будет ошибкой предположить, что человек далеко ушел в этом от своих ближайших родственников.

Большинство жителей Калифорнии утверждали, будто они идеально приспособились к жизни в краю землетрясений, и все же частые стрессы наложили на них свой отпечаток. Страх перед потенциальной угрозой грандиозного сотрясения земли постоянно присутствовал в мозгу в виде невнятного шороха или шепота, влияющего на поведение людей гораздо больше, чем они об этом догадывались.

Легкого, почти неуловимого шороха – одного из многих, сопутствующих человеческой жизни.

* * *

Хилари нимало не удивилась реакции полицейских на ее рассказ и постаралась не слишком огорчаться.

Меньше чем через пять минут после того, как Тони позвонил в управление от соседей, и за тридцать минут до утреннего толчка прибыли двое сержантов – с включенными мигалками, но без сирен. Они в своей обычной вежливой, профессиональной манере записали версию Хилари о случившемся, выяснили, каким образом преступник проник в помещение (все через то же окно в кабинете), составили опись поврежденных вещей и задали все положенные вопросы. Хилари сообщила, что бандит орудовал в перчатках, так что они не стали вызывать лаборантов и искать отпечатки пальцев.

Их заинтересовало утверждение Хилари, будто на нее напал тот самый человек, которого она зарезала в прошлый четверг, но этот интерес не имел ничего общего с намерением проверить этот факт, относительно достоверности которого у них сразу сложилось определенное мнение. Они ни на минуту не допускали, что это мог быть Бруно Фрай. А если и заставляли Хилари снова и снова повторять свой рассказ, время от времени перебивая ее вопросами, так лишь затем, чтобы определить, является ли это добросовестным заблуждением или она лжет. В конце концов они решили, что она повредилась в рассудке.

– Мы разошлем всем постам ваше описание преступника, – пообещал один.

– Но нельзя же дать ориентировку на мертвеца, – возразил его напарник.

– Это был Бруно Фрай, – упорствовала Хилари.

– Так мы далеко не уедем, мисс Томас.

Хотя Тони поддержал ее версию (насколько это было возможно: ведь он лично не видел нападавшего), его доводы и положение, которое он занимал в полиции Лос-Анджелеса, не произвели ни малейшего впечатления. Сержанты его внимательно выслушали, покивали головами, но это ни в коей мере не поколебало их убеждения.

Через двадцать минут после утреннего толчка Тони и Хилари, стоя на крыльце, провожали взглядами отъезжающую полицейскую машину.

Вконец опустошенная, Хилари спросила:

– И что теперь?

– Ты закончишь укладывать вещи, и мы поедем ко мне. Оттуда я позвоню в штаб-квартиру и потолкую с Гарри Лаббоком.

– Кто это?

– Мой босс, капитан Лаббок. Он чертовски хорошо меня знает; мы высокого мнения друг о друге. Гарри знает: я не делаю выводов, пока досконально все не проверю. Попрошу его надавить на шерифа Лоренски – посильнее, чем до сих пор. Не беспокойся. Так или иначе, колесо завертится.