Шофер

— В Благовещенске, где же ещё, туда только один паровоз ходит раз в месяц. Завидую я тебе, другой конец страны, дисциплина, строем ходить научишься, а потом в Красную Армию возьмут и с китайцами сражаться пошлют, там ведь Китай рядом, рукой подать. Станешь героем и вину свою искупишь. Товарищ Троцкий всё продумал, раз нельзя несовершеннолетних судить, значит, такие условия создать нужно, чтобы ты каждый вечер раскаивался, а ночью рассвета с ужасом ждал. Так я следователю напишу, что ты во всём сознался, и как гражданина Пилявского убил, и как солонку у него украл, и что тебя надо не просто перевоспитывать, а сделать это раз и навсегда. А следователь Введенский к моим словам прислушается, и все, мой дорогой Фёдор, будут в выигрыше. Кроме тебя, тут я погорячился.

— Не убивал я никого, — буркнул Фёдор.

Идея с колонией Троцкого ему совершенно не понравилась, из-за колючей проволоки да из Китая не убежишь. Где находится Китай или Благовещенск, парень не знал, но у мильтона нашлась карта, и он сейчас тыкал в неё пальцем. Расстояние и вправду выходило огромное, считай, до другого конца света.

— Ну как не убивал, гражданин Абдуллаев тебя опознал, про солонку Пилявского всё поведал, а ещё домработница тебя узнала, сказала, что ты в тот вечер вместе с матерью у учителя музыки был. Мать-то, небось, подсадная, то есть ненастоящая, нанял её? Женщину мы искать не будем, ты ведь всё равно про неё не расскажешь, а виновного найти надо. И мы тебя, Фёдор, нашли.

Федька задумался. Он дураком не был, и сдавать Германа Радкевича не собирался — Радкевич был человеком опасным и мог и Фёдора, и всех его родственников порешить из мести. И апостолов Петра и Павла тоже впутывать не хотелось, по той же причине. Пацан было решил, что можно сдать Люську, а та уж пусть наговаривает на кого хочет, но тут же передумал, апостолы прознают, и из Федьки лоскутов нарежут. Внезапно его осенило, как надо поступить.

— Если скажу, кто это сделал, — спросил он, — какой мой выигрыш?

— Год колонии под Москвой, из которой ты наверняка сбежишь, — пожал Панов плечами. — Это если не обманешь. А пока посидишь в коммуне Дзержинского, что на Дорогомиловской заставе.

— Я имени этого человека не знаю, — Фёдор захныкал, потёр грязным кулаком глаз, — он меня заставил. Огромный такой, ручищи здоровые, волосы светлые, на руке котлы. Сейчас я вам его подробно опишу, гражданин начальник, и расскажу, как он над музыкантом зверствовал.

Панов кивнул и занёс карандаш над листом бумаги.

Глава 12

Рабочая суббота закончилась для Сергея в час дня. Сима, стараясь не смотреть на молодого человека, выпалила, что его ждёт Коробейников, и убежала так резво, что Травин за ней не поспел. А когда зашёл в приёмную, машинистка отгородилась от него бумагами и папками. В кабинете заведующего стоял милиционер, молодой парень в форме, покачиваясь с пятки на носок и заложив руки за спину. Коробейников сидел за столом, стуча папиросой, из которой от этого высыпался табак.

— Вот, пожалуйста, — сказал он, едва Травин показался в кабинете, — берите голубчика. Сергей, ты опять в неприятности впутался? Следователь тебя желает видеть.

— Субинспектор, — поправил завгара милиционер, — велено доставить немедленно.

— Что скажешь?

— А что, — Сергей пожал плечами, — Паккард я доделал, пока работы нет, могу и съездить.

— Может он, — Коробейников раздражённо хлопнул ладонью по столу, — одолжение делает. Узнаю, что ты впутался в тёмные делишки, выгоню к чёртовой матери.

Милиционер деликатно кашлянул.

— Так я гражданина увожу? — спросил он.

— Да, с глаз моих долой. Но через лестницу в переулке, не хватало ещё, чтобы работники пялились.

Работники пялились. Пахом Кузьмич, тот неодобрительно крякнул, а счетовод Сидоркин расцвёл, глядя, как Травина ведут под конвоем. Возле крыльца дежурил извозчик, прячась от мелкого летнего дождя под плащом, стоило милиционеру и задержанному занять места, он взмахнул вожжами, и повозка полетела по Домниковке к Краснопрудной улице. Милиционер ждал, когда гражданин начнёт вопросы задавать и возмущаться, что его задержали, но Травин молчал, подставляя лицо каплям, летящим с неба.

Возле каланчи повозка остановилась, и Сергей, не дожидаясь команды милиционера, спрыгнул на землю.

— К Панину? — уточнил он.

— К Панову.

— Пятнадцатая комната.

Милиционер кивнул. Он провёл Травина по коридору, постучал в дверь, доложил, что задержанный доставлен, впустил Сергея внутрь, и ушёл. Панов сидел в кабинете один, он что-то рисовал на листе бумаги, при виде Травина кивнул на стул.

— Присаживайтесь, Сергей Олегович. Несколько минут придётся обождать.

Ждать пришлось недолго, в дверь постучали, и в образовавшуюся щель просунулась физиономия Тимофея Шмалько. Агент зачем-то подмигнул субинспектору, запустил в комнату двух милиционеров, которые встали за стулом, на котором сидел Травин, а потом втолкнул в комнату Федьку.

— Не бойся, Фёдор, — Панов достал из ящика газету, перочинный нож и карандаш, — проходи вот сюда, к моему столу, и отвечай внятно. Узнаёшь этого человека?

— Да, — Федька закивал, — узнаю, это он.