Шофер

Машинистка кивнула, чуть прокрутила лист бумаги и резко дёрнула кареткой пишущей машинки. Ремингтон решительно звякнул, означая начало допроса. Панов вскользь поинтересовался дореволюционным прошлым Травина и его учёбой, потом расспрашивал о Карельском фронте, контузии и психиатрической лечебнице. Сергею скрывать было нечего, свою вымышленную частично биографию он много раз повторял и врачам, наградной значок висел на рубахе, подтверждая его слова — Травин носил его в кармане на всякий случай и всегда надевал, когда приходилось общаться с представителями власти, настрой разговора сразу становился легче и позитивнее. Но в этот раз знак отличия не сработал, субинспектор недоверчиво поджимал губы, хлебал чай из безмерного стакана, что-то помечал карандашом на листе бумаги, кроша туда же печенье, и наконец перешёл к делу.

— Так значит, не знаете гражданина Пилявского Льва Иосифовича? — он сделал знак машинистке, та стукнула по клавишам.

— Нет, — Сергей спокойно сидел на неудобном стуле. — Хозяйка комнаты, которую я снимаю, служила у него прислугой, но лично этого товарища я не встречал. Да и надобности не было, я музыкой не увлекаюсь, в чужие дела не лезу.

— И где были в среду, шестнадцатого июля, начиная с полудня, расскажете?

— Конечно. Часов до трёх я отсыпался, в ночную смену до этого работал, вот как сегодня, потом пообедал, могу адрес заведения назвать, погулял, и к восьми вечера был на товарной станции Николаевской дороги.

— Уезжали куда-то? — участливо спросил Панов.

— Нет, я там подрабатываю грузчиком, в свободное время. Если надо, и свидетелей перечислю.

Субинспектор кивнул, Травин продиктовал машинистке адрес столовой Нарпита, имена бригадира, конторщика, который с ними рассчитывался, и даже номер поезда сказал.

— И много платят? — поинтересовался собеседник.

— Это как попадёт. Если мелкий товар, что даже дама поднимет, то по рублю на рыло за полночи, желающих много сейчас. Ну а если мешки тяжёлые, зерно там, или бакалейный товар, что не каждый поднимет, то и по три целковых выходит, а то и пять, и покормят бесплатно.

— Хорошо, — субинспектор выложил на стол два листа бумаги, пододвинул молодому человеку. — Вот из этого узнаёте что-то?

Сергей взял листочки — на первом была нарисована шкатулка с ангелочком и монетами, хорошо нарисована, словно настоящая. А на второй солонка в виде слона, стоящего на панцире черепахи, и ложечка серая с синей эмалью на ручке, с выдавленным гербом. От Панова не ускользнуло, что Травин задержался на ней взглядом, он было занёс над своими записями карандаш, чтобы сделать пометку, но Сергей его опередил.

— Вот эту ложку узнаю, — сказал он.

— А ну-ка, — оживился работник органов, — где видели?

— Так у хозяйки моей, Пахомовой Анны Степановны. Ложки Пилявскому принадлежат, она их домой чистить брала два раза. Первый раз начала, так эмаль испортила, серебро — металл нежный, просто так не поправишь, а уже во второй раз я сам почистил, потому и помню хорошо. Двенадцать штук их было.

— У Пахомовой, значит? А шкатулку?

— Нет, не приходилось.

— Хорошо, гражданин Травин, вы в коридоре подождите, Майя Михайловна вам протокол вынесет, распишетесь, и свободны. Если вопросы ещё и будут, то уже у следователя Введенского.

Глава 5

Выйдя на улицу, Сергей кинул гривенник беспризорному с обувным ящиком, который присматривал за велосипедом в отсутствие хозяина, забрался на седло и закрутил педали. Итальянский велосипед шёл мягко, без рывков, не чета дуксовским или харьковским, но и обслуживания требовал регулярного. Травин купил его год назад в кредит в Автопромторге за сто тридцать рублей, и до сих пор жалел, что не взял два. До дома от пожарной каланчи было рукой подать, по 2-й Сокольничьей, а там мимо казарм и Владимирской больницы, прохладный ветер норовил залезть под рубаху, лужи взрывались радужными каплями, яблони во дворах были усыпаны наливающимися плодами, красноармейцы на плацу маршировали, подбадривая себя революционным маршем. Пахомова хлопотала на кухне, при виде Травина сделала страдальческое лицо.

— Митрий совсем плох, — сказала она, — доктор приходил, уж и не знает, сколько осталось, попа бы позвать, да он денег запросит. Ты его не беспокой сейчас, Семён Петрович укол сделал, спит.

Сергей вздохнул, достал кошелёк, выложил на стол пять рублей. Потом добавил ещё столько же.

— Вот спасибо, Серёженька, — Нюра быстрым движением смахнула бумажки себе в передник, — что бы мы без тебя делали.

— Я сейчас в милиции был, — сказал Травин как бы между делом.

— И что ты там забыл, соколик?

— О Пилявском расспрашивали, ну который помер. Ты вот скажи, куда ложки делись? — молодой человек подошёл к Пахомовой поближе.

Та аж перекрестилась.

— Какие ложки?

— Те, что ты у покойника вынесла.

— Бог с тобой, Серёжа, ничего я не брала, — Пахомова бочком отошла к окну, к трём огромным тазам, в которых было замочено бельё.