Шофёр. Назад в СССР

Степаныч, пыхтя, взобрался на деревянный стул без спинки и шарил руками на верхней полке стеллажа.

– На, вот, – сказал он, когда слез со стула и подошел, – бери подшипник. Но, так и знай. Была б моя воля, не ведать тебя его было бы за колхозный счет.

– Я пообещал Федотычу, – сказал я, заглядывая в хмурые глаза механика, – что все, что промеж наших семей произошло, будет только за воротами гаража. Там дуйся на меня сколько влезет. Хоть не разговаривай. Молчи как рыба. А тут, ты – механик, я – шофер. Работаем мы. Колхозу мы и руки, и ноги. Так что тут, между нами, ничего личного быть не должно.

Старый механик засопел. Потом мелко закивал.

– Хорошо. Но вне колхозной жизни дружбы между нами не будет.

– Глянем, – бросил я через плечо, выходя из сарая.

Не скрою, что коробка эта попила у меня крови по самое горлышко. Собирать ее, запрессовать вал обратно, было сплошным мученьем. И все же, к вечеру я справился с этой железякой. Когда принялся затягивать последние болты на крышке, подходило пять вечера.

Самосвалы, молоковозки, автобусы по одному, по два, стягивались в гараж. То и дело слышал я рык двигателя и хруст асфальта под колесами очередной возвращающейся машины. Вернулась пара новеньких КАМАЗов, которые колхоз приобрел совсем недавно. Многострадальная Колхида притянула свой прицеп, зеленый после силоса.

К вечеру гараж наполнился людьми. Шоферы, уставшие, но радующиеся окончанию рабочего дня, выпрыгивали из кабин. Столпились у конторы, спеша черкануть в книге за машину и отправиться домой.

– Игорь! Ну че ты там? – Крикнул мне кто-то снаружи.

В этот момент я как раз копошился под машиной, стараясь затянуть туда коробку так, чтобы не слизать ее железный корпус об асфальт.

– Бросай давай эту железку! Поехали домой!

Моложавый голос звонко разнесся по округе, перекричал низкий гул двигателей тяжелых машин. Я высунулся из-под днища.

Это был Саня Плюхин. Сосед мой. Невысокий, но кряжистый светловолосый парень сидел на краснобокой новой Яве. Мотоцикл блестел хромированными трубами в лучах вечернего солнца. Ее двухтактный двигатель звонко трещал вхолостую.

– Поедешь домой? Или пешком? – Перекричал Саня свой мотор.

Саню я знал давно. Старше меня на три года, он был сыном простых колхозников, и потому как пришел из армии, тут же подался шофером. Саня был толковым, быстро попал в комсомол. К двадцати трем годам ездил на одном из самых новых самосвалов в гараже. И даже купил себе новенький мотоцикл.

– Да не, – я выбрался из-под машины, – мне б доделать.

– Да брось ты ее, – рассмеялся Плюхин, – брось коробку. Или до ночи решил с ней воловодиться?

– Да не, – повторил я, – я быстро.

А потом запрыгнул в кабину.

Саня удивленно уставился на меня. Заглушил двигатель мотоцикла и поставил его на подножку.

– Ты че это удумал? – залез он на ступеньку.

– Поставить ее хочу, – сказал я, утирая кепкой лоб, – чтобы не бросать дело на полпути.

– Я понял, – он вздохнул, – хочешь ты и сам тут до ночи сидеть, и меня с собой увлечь. А в буфете нынче пиво! Отрадненское! Машка обещала, что привезут три бочки.

– Да не держу я тебя, Саш, – взялся я за рычаг, – езжай домой. А я сам хочу.

– Как это, сам? – Расширил глаза Саша, – ты, чай, не пьяный?

И действительно, я хотел сам. Сам ее поставить. Весь сегодняшний день я наслаждался каждым движением своего молодого тела. Разница со старостью была так велика, и в то же время неуловима, что ощутить ее можно было только сделать вот такой быстрый скачок из одного возраста в другой.

Я просто не мог остановиться. Радость оттого, что в движениях больше нет напряги, что ничего не болит, а одышка ушла в прошлое, захлестывала так, что хотелось испытать себя перед все новыми и новыми преградами.

Кроме того, я умел ставить КПП газона сам. В одиночку. Выучил это, не побоюсь слова, искусство еще в прошлой жизни. Когда общался с тем самым Федором Ильичом, тренером по тяжелой атлетике, которого занесло в шоферы.

У нас он пока не работал. Придет только году в восемьдесят втором. Но мужик был мировой. Высокий, почти как Никита Олегович и такой же крепкий. Ох и удивился же я, когда он один, в две руки, установил КПП на место. Да еще и с первого раза. Ну и сразу напросился научить.

“Ох, долгое это дело, – вспоминал я слова Федора Ильича, – тут нужен острый глаз, сила, сноровка, а главное, выносливость!”

Вот и хотел я проверить свою силу и выносливость. Казалось, не верил до конца, что очутился в молодом теле и все хотел сам себя убедить тяжелой работой. А Федор Ильич меня, все же, научил. Хоть и не один год на то ушел.

– Не, Саня, не пьяный, – посмотрел я в светло-голубые глаза Плюхина, – и да. Хочу сам.

– Да не глупи-то! Спину попортишь!

– А че у вас там такое творится? – Послышались и другие голоса снаружи кабины.

– Домой не торопитесь?

– Санек, че ли заночевать решил в ГАЗу?

– Как Боевой? Тогда ему в Колхиду! Там сидушка удобней!

– Ага! И вентиляция что надо! Дует даже оттуда, где щелей нету!

– Не душно будет спать!

Грянул дружный мужской смех.

– Да не! Боевой сегодня ночует в конторе. Его завгар туда пустил!