Шляхта и мы

Вот какую правду о Варшавском восстании следовало бы рассказать «пожилой польке» молодым и доверчивым гражданам России. Но об этой правде «умалчивают» и большинство российских историков и, конечно, все историки нынешней Польши. А еще российской молодежи полезно было бы знать, что генералу Бур-Комаровскому за то, что он поднял руки вверх перед рейхом немцы предоставили самолет, на котором высокородный шляхтич вылетел в Швейцарию, а оттуда в Лондон докладывать своему руководству о том, как закончилась их общая авантюра.

Неплохо было еще польским экскурсоводам поведать нашим молодым полонофилам, убежденным в том, что «Варшавское восстание оказало влияние на ход мировой войны», как генерал Андерс, недруг СССР (в 1942 году, когда судьба войны решалась под Сталинградом, он ушел из нашей страны со своей армией не на Волгу, а в Иран и потом в Италию), даже он, узнав о восстании, прислал в Варшаву депешу, в которой писал: «Я лично считаю решение командующего АК (о начале восстания) несчастьем… начало восстания в Варшаве в нынешней ситуации является не только глупостью, но и явным преступлением».

Вот так-то. Шляхетские политиканы сплели за спиной СССР заговор, а затем до сих пор обвиняют нас, что этот заговор не удался.

Взять великий город – дело непростое, это не деревушка и не хутор. Бои в городе – одна из самых тяжелейших военных операций. Вспомним, что немцы не смогли овладеть руинами Сталинграда, а наши солдаты в 1994 году – кварталами Грозного. Но если верить шляхетской пропаганде, то Сталин

только и ждал момента, когда немцы раздавят повстанцев, чтобы сразу после этого с триумфом взять Варшаву. Однако мы ее взяли не через несколько дней или даже недель после капитуляции Бур-Коморовского, а почти через четыре (!) месяца – 18 января 1945 года. Вот сколько времени понадобилось нашим войскам, нашим штабам, нашим отставшим от фронта тылам, чтобы собрать разведданные, подтянуть резервы, выработать стратегию, по которой следует с наименьшими потерями штурмовать громадный город. Не по-шляхетски мы его брали. А по-советски. По-сталински.

В своих воспоминаниях У. Черчилль, размышляя о Варшавском восстании, подвел окончательный итог этому историческому спору:

«Имея общие границы с Польшей, Советский Союз имеет право добиться дружественного правительства. К этому обязывает, помимо прочего, кровь советского народа, обильно пролитая на полях Польши во имя ее освобождения» (книга 3. стр. 589).

Российские молодые люди во время своего знакомства с Польшей были очарованы красотой древнего Кракова, куда их привезли энтээсовские покровители: «В отличие от Варшавы городу удалось сохранить свое многовековое наследие от разрушений», «современный Краков охраняется ЮНЕСКО как памятник мировой культуры», «Вавель – величественное сооружение, небесная крепость с потрясающими саркофагами», «Краков исторический центр Речи Посполитой, культурный город, обойденный разрушениями мировых войн и катаклизмов»…

Это, как можно понять из журнального контекста, слова молодых россиян, которые радуются тому, что город Краков не был разрушен во время войны.

Но, если бы у них были честные «экскурсоводы», они должны были бы сказать, что Краков не был разрушен лишь потому, что маршал И. С. Конев, понимая мировую культурную ценность древней столицы Польши, принял решение освобождать ее без применения бомбардировочной авиации и тяжелой артиллерии. За что после войны благодарные поляки поставили Коневу памятник в Кракове. После этого можно добавить к сказанному несколько слов, которые написал бывший премьер правительства Польши, честный политик и коренной поляк Мечислав Раковский, осудивший в 90-х годах русофобию эпохи Леха Валенсы:

«Символическим актом кретинизма было свержение памятника маршалу И. Коневу и демонстративная отправка его в металлолом. Памятника человеку, который спас Краков»… Вот тогда вся историческая картинка российско-польских отношений была бы ясна нашим молодым россиянам. Глядишь, у них бы и гордости за Россию прибавилось.