Шлецер и антиисторическое направление

Отвергнувши родовой быт, последователи антиисторического направления поставили изначальную общину договорную, провозгласили, что общинный быт есть господствующее явление нашей истории. Тщетно им говорят, что существование общинного быта в России никто не оспаривает; тщетно говорят им, что быт этот и в гораздо большем развитии видим в истории других народов; тщетно говорят им, что явление должно быть объяснено исторически: последователи антиисторического направления продолжают утверждать, что был общинный быт, господствовал — и только! Как начался, вследствие каких причин усиливался или ослаблялся, в какие эпохи замечаем это усиление или ослабление — на эти вопросы они не отвечают. Были вечевые города, говорят они.

Действительно, были, и давно уже историки обратили внимание на эти города, на их историю, указывая происхождение вечевого быта, его развитие и упадок. Были вечевые города в начале общественной русской жизни, исчезли при образовании государства, которое исключило эту форму городового или областного быта. Сначала видим особые, замкнутые, самостоятельные роды; потом, вследствие известных влияний, эти роды заменяются обществами, члены которых соединены не родственною связью, обществами, более или менее самостоятельно управляющимися; но эти общества, или общины, так же замкнуты и особны, так же страдают эгоизмом, как и роды; народ, который остановится на этой ступени, недолго может поддерживать свою самостоятельность. Чтобы достигнуть высшей ступени развития, чтобы достигнуть единства государственного, ясного сознания об этом единстве и способности пожертвовать всем для его сохранения, народ должен отказаться от этой общинной особности, пожертвовать ею, а потом, когда государство окрепнет, когда сознание о его единстве утвердится — тогда вопрос о той или другой форме областного управления может решиться так или иначе, вследствие различных условий. Мы знаем, как в Московском государстве решаем был этот вопрос; как давалось самостоятельное управление мирам, местным общинам; как потом, вследствие стремления частей государственного организма к большему развитию, община местная должна была пасть перед сословною, образование которой было делом новой России, завещанным ей старою. При этом мелькала неясная мысль о возможности не исключать местную общину сословную, а соединить их; но, как обыкновенно бывает, одно начало, пролагая себе дорогу, стремилось исключить совершенно другое; способность, не утрачивая старого, соединить его с новым есть принадлежность поколений, крепких просвещением, крепких мудростию гражданскою. Об этом надеемся поговорить подробнее в другой статье.

Новгород не поддержал Ростова, Псков выдал Новгород — вот обычное поведение общин! Северо-Восточная Россия для объединения своего, для собрания земли, отреклась от вечевого быта. У народов исторических в известные эпохи замечаем известные симпатии и антипатии, показывающие историку, какое начало вырабатывает в себе народ, начало, необходимое для продолжения его исторической жизни, для выхода на более широкий путь: отсюда понятно у московских летописцев это отвращение к вечу, это нерасположение к новгородцам, вечникам, крамольникам. Что выиграла Северо-восточная Русь этим отречением от вечевого быта, показал ясно 1612 год, когда народ, вследствие сознания государственного единства, мог встать как один человек для охранения этого единства.

Третий вопрос, которого коснулись последователи антиисторического направления, был вопрос о земских соборах. Вот мнение их о происхождении этого явления[8]: «До московского периода, при множестве отдельных княжеств, мы беспрестанно (?) видим веча, видим сильный элемент совещательный. Что же с ним сталось, с этим элементом? Внутри государственного состава произошла перемена. Отношения государя к дружине переменились. А что же отношения государя к земле? Переменились ли они или нет? Как переменились? И чем стали они? Как отразилась или обозначилась правительственная перемена в отношении к народу?