Школьник из девяностых

Выяснилось, что женщину, невольно ставшую мне второй матерью, зовут Мэри Жаклин Стэнфорд. Её мама была родом из Франции, поэтому, в отличие от большинства Англичан, она довольно симпатична. Но последнее - уже мои выводы. Мужа у неё нет, поскольку они развелись, когда Джон был ещё маленьким, в итоге после развода, раздела имущества и продажи коттеджа, в котором они с мужем жили, Мэри купила эту квартиру. Бывший муж вообще нас не навещает, живёт где-то в Кардиффе, но исправно платит алименты. Мэри работает поваром в ресторане, поэтому с едой у нас проблем нет, но из-за её графика работы, два дня с десяти утра до полуночи, и два дня выходных, она редко видит сына, лишь во время выходных. Последние дни ей приходилось отпрашиваться с работы, чтобы навестить меня, поэтому следующую неделю будет отрабатывать отгулы.

Главное, что меня беспокоило - это не быть раскрытым. Мэри очень хотела, чтобы сын был жив и здоров, поэтому закрыла глаза на многие несоответствия в поведении, списав на амнезию. Спасибо доктору за разумные объяснения по поводу голоса, прически и амнезии, иначе мне пришлось бы воспользоваться Конфундусом, а это заклинание явно не панацея и имеет ограниченный срок воздействия. Да и кому в здравом уме может прийти в голову, что его ребенка могли подменить на двойника? Человек - такое существо, что скорее придумает себе и окружающим сотни оправданий, чем поверит в подобное.

Мы подошли к кирпичному пятиэтажному многоквартирному дому серого цвета. Возможно, кирпич, из которого был построен дом, когда-то был светло желтым, поскольку в некоторых местах под многолетней пылью можно было различить кирпичи желтых оттенков, но в целом создавалось впечатление о доме, как о сером. Наша квартира оказалась в первом подъезде на третьем этаже. Подъезд, как ни странно, оказался чистым и ухоженным. Дом напоминал хрущевку как внешне, так и размерами квартир. Никаких лифтов, исключительно лестница.

У нас оказалась небольшая двухкомнатная квартира, правда, в отличие от хрущевки, комнаты были раздельными. Кухня миниатюрная, примерно шесть – семь квадратных метров, комнаты маленькие, примерно по десять квадратных метров. Моя комната могла похвастать небольшой застекленной лоджией с видом на ровный ряд коттеджей, перед которыми были ярко зеленые газоны и ровно подстриженные зеленые кусты, и это в середине октября месяца! Они деревьям что, листья на клей момент приклеивают и красят? В общем, комната больше, чем азкабанские апартаменты, и, несомненно, комфортнее, что меня весьма радовало. Но что убило, так это отсутствие батарей отопления.

- Мам. – Протянул я, привлекая внимание женщины. – Скажи, пожалуйста, а у нас что, нет отопления?

- Конечно, нет сынок! – Уверенно заявила она, словно так и должно быть. – Отопление, это очень дорогое удовольствие, его могут позволить себе лишь богачи. – С улыбкой и медленно, словно маленькому ребенку или умственно отсталому поведала «мама».

- Но… - Протянул я. – А как же зимой жить? Холодно же!

Вообще, если быть объективным, то уже сейчас было ни разу не тепло, градусника не нашёл, но по ощущениям в доме было градусов восемнадцать по Цельсию. Привык, что у нас кроме лета всегда в хате двадцать три – двадцать шесть градусов. Один раз зимой холода жуткие были, и у нас за половину зимы закончились дрова, заготовленные на всю зиму, и в хате температура опускалась до плюс пятнадцати градусов. Это была самая ужасная зима, мы ходили по дому в двух штанах и надевали по нескольку пар шерстяных носков. На улице мороз стоял за минус тридцать. Тогда на две недели отменили занятия в школе, я все эти две недели занимался заготовкой дров. Одевал трое штанов, два свитера, ватную фуфайку, шапку-ушанку, валенки, брал топор с ножовкой и шёл к лесополосе возле железнодорожных путей. Пилил тополя, затем распиливал на бревна, которые обвязывал веревкой и волок домой. Дома при помощи стальных и деревянных клиньев раскалывал бревна, затем пилил на циркулярной пиле, которую от мороза периодически клинило.

Вот так выбежишь, одно дерево срубишь, домой приволочешь, забегаешь в хату греться и горячий чай пить. Затем выскакиваешь, раскалываешь бревна, и опять греться и так с утра и до самой ночи, обливаясь потом, растягивая мышцы и натирая мозоли даже через две пары перчаток. Перчатки постоянно приходилось менять на сухие, а мокрые бросать сушиться в духовку в печи. Самая проблема была - не допустить, чтобы в валенки снег попал, тогда хана, валенки приходилось подолгу сушить. Я так в первый день влетел, и переобулся в зимние сапоги, так уже через двадцать минут ноги задубели так, что пришлось срочно домой бежать, чтобы не обморозить.

Тогда помню, срубил здоровенный тополь, в обхвате почти метр и высотой метров пятнадцать, он упал почти до автомобильной дороги. Пилю, рублю и ничего не слышу за шумом топора.

- Пилишь? – Спросил кто-то сзади грозным мужским голосом.

- Ага. – Отвечаю, не оборачиваюсь. Вот ещё, буду отвлекаться от такого важного занятия ради простого разговора.

- Что, сильно холодно? – Участливо спросил тот же голос.