Школа выживания

"Гриша, отрежь с того дерева кусок кора, - видя приготовления к началу перевязки, проговорил Кеша указывая на ближайшее дерево, - и ножом его это, э-э ... шваша⁴ᴼ э-э ... аврва чуги ... э-э ... м-м...‟

Видя, как Уин морщится, пытаясь подобрать слова для объяснения того, что необходимо сделать. И желая помочь товарищу, потому что хорошо помнил то, как лечили Вениамина, Гриша заговорил, подтверждая слова размашистыми жестами: "Ты хочешь, чтоб я соскоблил с внутренней стороны мякоть и нанёс её на твою рану?‟

Иннокентий усиленно закивал головой. В скором времени, удостоверившись, что всё делается как надо, приступил к допросу. Голос Уина, несмотря на причиняемую во время перевязки боль, звучал властно, Гриша даже не ожидал, что его друг может с кем-либо так говорить. Вот только о чём идёт речь, было не понятно, оба аборигена говорили скороговоркой. Так что в этой "трескотне‟, Григорий различил лишь несколько знакомых слов, но и это не помогло понять даже приблизительный смысл этого диалога. Молодой человек уже закончил с ногой своего боевого товарища, занялся своей рукой, наложив на кровоточащую рану кору, используя как перевязочный материал отрезанный подол своей майки, а Уин всё продолжал свой разговор на повышенных тонах. Видя, как постепенно суровеет взгляд охотника, как он начал прикусывать губу, Гришка заподозрил, что дела у них аховые. Но приставать с расспросами не стал, считая, что Коготь расскажет всё сам, а сейчас, не стоит ему мешать. Тем более пленник, "поёт‟ как соловей.

И правда. Закончив допрос, Кеша некоторое время помолчал, отрешённо смотря на землю у своих ног. Затем медленно поднял голову, рассматривая кроны деревьев и обращаясь к Грише каким-то глухим голосом сказал:

- Убей его.

- Зачем?

- Так надо. Он чилт⁴¹.

- Кеш, а по-другому никак нельзя?

- Нет.

Пока шёл этот диалог, Григорий, сделал пару небольших шагов, и неуверенно подошёл к пленному. Тот видимо понял, что с ним хотят сделать, посмотрел на Уина и что-то проговорил. Надо отметить, что в его голосе не прозвучало даже намёка мольбы о пощаде. И это несмотря на то, что он связанный по рукам и ногам, лежал на земле, а рядом были враги, приговорившие его к смерти.

"Он знать что будет убит. Шаак хочет смерть воина‟. - Продолжая смотреть куда-то вверх, перевёл Иннокентий.

"А это как?‟

"Стоять. И без верёвка. Смерть гордо.‟. - уточнил охотник.

Ни слова не говоря, Акимов наклонился, негромко ойкнул от боли прострелившей спину, и, не смотря на неё, он развязал пленному руки. Затем сжав зубы, чтобы не застонать, выпрямился. Тот, кого Коготь называл странным именем Шаак, по-прежнему лежал на земле и не шевелился.

"Скажи ему, что пусть сам развязывает свои ноги‟.

Не желая напрасно рисковать, Григорий даже отошёл на шаг: "Мало ли что удумает этот молодец, вдруг решит погибнуть не только гордым но и героем‟. - подумал Гриша, наблюдая за действиями приговорённого. Пленный, достаточно быстро освободился от пут и резко встал. И как это ни странно, не предпринимал никаких попыток к бегству.

Гриша приблизился к чужаку. На душе было пакостно, борясь с дурнотой, молодой человек медленно извлёк из ножен штык нож от СВТ и нерешительно замер. Боевой кураж давно утих и Акимов смотрел на спину аборигена, понимая, что он не может нанести этот проклятый удар - рука не подымается.

"Будь у этого человека оружие, - думал он, - тогда другое дело. А так ..., он пленённый враг. Он больше не опасен. И вообще, дарует ли жизнь своим пленным наш противник? Нет. Я ведь знаю, такого здесь не заведено. Кеша уже рассказывал, что в крупных стычках, все племена добивают всех, кого они захватывают, или, если перед боем давался такой зарок, неволят несколько воинов и приносят их в жертву своим богам. Поэтому, если я пожалею этого Шаак, то все соседи воспримут это как мою слабость. Тогда для всех нас наступит мрак, только успевай отбиваться от соседних племён‟.

"А-а-а!‟ - Закричал Гриша делая замах и вонзил в пленного свой нож.

Выпученные, полные ужаса глаза; округлённый в неистовом вопле рот, всё это вместе, исказило лицо Григория, превратив его в маску отчаяния. А нож, направленный его рукой, несмотря на душевные терзания, вошёл в основание шеи, достав до самого сердца. Акимов когда-то читал, что именно таким ударом, в Риме добивали раненых гладиаторов, которым публика отказывала в праве на жизнь. Авторы этой научно-исторической статьи, утверждали, что так человеку даровалась лёгкая, мгновенная смерть. Было похоже, что историки не обманули. Тело пленного резко вздрогнуло, и сразу же расслабилось, и как тряпичная кукла упало у ног своего убийцы.