Школа робинзонов

Надутый до предела спасательный пояс делал Тартелетта похожим на морское чудовище. Но, может быть, он еще жив? Спасательный пояс должен был удержать его на волнах, а прилив — прибить к берегу…

Годфри принялся за дело. Опустившись на колени перед Тартелеттом, расстегнул спасательное снаряжение и стал изо всех сил растирать бесчувственное тело. Наконец губы учителя зашевелились… Юноша приложил руку к сердцу… Оно билось!

Годфри окликнул Тартелетта.

Тот качнул головой, потом издал хриплый звук, за которым последовало несколько бессвязных слов.

Схватив учителя за плечи, Годфри встряхнул его.

Тартелетт открыл глаза и провел рукой по лбу. Потом поднял другую руку, чтобы убедиться, на месте ли карманная скрипка и смычок.

— Тартелетт! Милый мой Тартелетт! — закричал Годфри, поддерживая голову учителя.

Голова с остатками всклокоченных волос едва заметно покачнулась, как бы кивнув в знак одобрения.

— Это я… Я… Годфри!

— Годфри? — переспросил Тартелетт.

Учитель поднялся на колени, поглядел вокруг, неожиданно улыбнулся и встал на ноги… Наконец-то он почувствовал под собой надежную твердь! В эту минуту Тартелетт понял, что никакая качка ему больше не грозит: под ногами не качающаяся палуба, а неподвижная, надежная земля…

Учитель танцев вмиг обрел свой былой апломб. Ноги приняли классическую позицию, левой рукой он схватил карманную скрипку, в правой появился смычок. Скрипка издала протяжный, меланхоличный звук, и Тартелетт, улыбаясь, произнес:

— В позицию, сударыня!

Добряк в ту минуту подумал о Фине.

ГЛАВА IX, в которой доказывается, что не все прекрасно в жизни Робинзона

Учитель и ученик бросились друг другу в объятия.

— Дорогой Годфри! — вскричал Тартелетт.

— Милый Тартелетт! — ответил Годфри.

— Наконец-то мы прибились к берегу,— воскликнул учитель танцев тоном человека, который пресытился морским путешествием и приключениями.

— Снимите же наконец ваш спасательный пояс,— сказал юноша.— Эта штука душит вас и мешает двигаться.

— Вы полагаете, я действительно могу его уже снять? — спросил Тартелетт.

— Вне всякого сомнения. Положите вашу скрипку в футляр, и отправимся на разведку.

— Не возражаю,— ответил учитель танцев.— Но прежде всего, прошу вас, зайдемте в какой-нибудь ресторан. Я умираю от голода. Десяток бутербродов и два-три стаканчика вина сразу поставят меня на ноги.

— Согласен… Зайдем в первый попавшийся… А если нам там не понравится, пойдем в другой…

— Затем,— бодро продолжал Тартелетт,— спросим у кого-нибудь из прохожих, где здесь телеграф. Необходимо послать депешу вашему дяде Кольдерупу. Надеюсь, этот добрейший человек не откажется выслать нам денег на обратный путь. Ведь у меня нет ни цента…

— Договорились! Зайдем в первую же телеграфную контору, а если ее поблизости не окажется, то на ближайшую почту. Итак, в путь, Тартелетт!

Учитель наконец-то освободился от спасательного пояса, повесил его через плечо, как охотничий рог, и путешественники зашагали по направлению к окаймлявшим берег дюнам.

Встреча с Тартелеттом придала Годфри немного бодрости. Теперь его больше всего интересовало, не уцелел ли еще кто-нибудь из экипажа «Дрима».

Четверть часа спустя наши исследователи поднялись на дюну высотой от шестидесяти до восьмидесяти футов и уже почти достигли ее вершины. Отсюда открывалась панорама всего восточного берега, ранее скрытого от глаз.

В двух или трех милях от них возвышалась вторая гряда холмов, замыкавшая линию горизонта. К северу берег заканчивался выступом, но трудно было понять, соединен ли он с каким-то невидимым отсюда мысом. В южной части глубокая впадина рассекала побережье, а дальше синел океан. Поэтому Годфри пришел к выводу, что если их выбросило на полуостров, то перешеек, соединяющий его другой частью суши, находится на севере или на юго-востоке.

Как бы там ни было, перед учителем и его воспитанникам лежала не бесплодная пустыня, а широкая, зеленая долина с прозрачными ручьями и высоким густым лесом. Деревья спускались вниз по холмам, как по ступеням. Поистине великолепный пейзаж!

Однако нигде не увидели путешественники домов или признаков городка, деревни или поселка. Никаких сельскохозяйственных построек — ни фермы, ни мызы. Из-за деревьев не поднимался дым, по которому легко было бы отыскать скрытую в чаще хижину, не проглядывал купол колокольни или построенная на высоком месте ветряная мельница. Не только хижины, но даже шалаша или вигвама не заметили они вокруг. Ничего! Нигде!

Если в этих неизвестных краях и обитали какие-то живые существа, то они прятались под землей, подобно троглодитам. Нельзя было заметить ни дороги, ни тропинки. Казалось, человеческая нога никогда не ступала на камни отмели или на траву долины.

— Никак не пойму, где же находится город,— заметил Тартелетт, поднимаясь на носки.

— Похоже, тут его и нет,— невозмутимо ответил Годфри.

— Ну, а деревня?

— Тоже нет.

— Тогда где же мы находимся?

— Спросите что-нибудь полегче.

— Как! Вы не знаете? Но скажите, Годфри, мы скоро это узнаем?

— От кого?