Школа Добра

Это было первое дело, которое, как уже говорилось ранее, денег юному сыщику не принесло, но натолкнуло на идею о том, как можно в этой жизни жить хорошо и весело, даже если ты студент факультета Ботаников в Школе Добра.

К этому-то сыщику и потащил нас Вепрь, со словами:

– Со своих возьмет недорого, если вообще возьмет, – спрятался ко мне в карман и нехорошо хихикнул.

Инструктаж на тему "Как вести себя в комнате ботаников" был краток:

– Главное, улыбаться и смущаться. Юла пусть лучше вообще молчит, а ты, Аврорка, ресницами хлопай и улыбайся. Глупо, словно с Веником разговариваешь.

Аврорка покраснела, а я возмутилась:

– Почему это Юла пусть молчит? Это вообще-то моя шкатулка.

– А потому, что ты, – Вепрь ткнул в меня кончиком хвоста., – не умеешь с мужиками общаться!

– Да с чего ты взял?

Подлый мыш хмыкнул и обличительно выдал:

– А с того, что Виног после разговора с тобой пулей умчался на свою полевую практику, не дожидаясь остальной группы и никому ничего не объясняя. Ты же прорыдала полтора дня в подушку. И объяснять что-либо, между прочим, отказалась.

Настала моя очередь краснеть. Ведь сто раз себе клялась, не спорить с этим маленьким серым командиром, потому что язык у него без костей, а наглости хватит на роту выпускников Академии королевских гвардейцев.

***

Пауль Эро, к моему ужасу, поиски шкатулки начал с обыска нашей комнаты. О, да! История его заинтересовала! Еще бы!!! Случай воровства в Школе Добра!!! Говорят, вещь невиданная!

После нашей комнаты он перешел в соседнюю. И в следующую. И в следующую после следующей... А я, наивная, хотела сохранить шкатулку в тайне... Через тридцать минут после окончания разговора с известным сыщиком о том, что я являюсь счастливой обладательницей коробочки, заряженной на шестнадцать использований, знал только наш этаж. А к вечеру уже все общежитие

– Ты что творишь? – шипела я беспомощно на сыщика.

– Пропажу найти хочешь?

– Ну, хочу...

– А я хочу найти вора. Поэтому не мешай!!

В тот вечер спать я ложилась злой до безобразия. Злой на себя, на Аврору, на Вепря, на Эро и Ботинки, на Винога, который уехал, ничего не объяснив, на всю мою семью... И снова на себя...

Вертелась в постели, крутилась, сбивая простыню к ногам, а одеяло, наоборот, к голове. В конце концов, не выдержала, тихонько выскользнула из кровати, стараясь не разбудить остальных домочадцев, халат надела прямо поверх ночной рубашки и на цыпочках пробралась в коридор. Спустилась на этаж ниже, прошла мимо умывальников, мимо комнаты для мальчиков и комнаты для девочек, остановилась у тяжелой дубовой двери, оглянулась по сторонам – только свидетелей мне не хватало – прижалась лбом к прохладному дереву, зная о том, что хозяина комнаты все равно нет дома, и прошептала:

– Прости. Пожалуйста, прости!!! И... спасибо!

А потом развернулась и, подхватив юбки, бесшумно убежала. Не к себе на этаж, а в фейское крыло. Потому что было грустно, потому что хотелось плакать, потому что я нуждалась в поддержке друга.

Друг был лицом синь, и волосами, и глазами, а одеждой, наоборот, розов.

– Юла, ты офонарела!!? – удивленно вопросило его заспанное лицо в ответ на мой стук в дверь.

– Динь, у тебя выпить есть? – искренне спросила я и вздохнула тяжело.

– Дуры вы, бабы! – беззлобно ответил джинн и, прежде чем исчезнуть в комнате, добавил:

– Тут подожди!

Ну, я ждала и даже не обижалась. А чего обижаться? Не знаю, как все, а я, кажется, точно.

Вернулся Динь-Дон быстро, я даже моргнуть, по-моему, не успела. В одной руке мой друг держал объемного размера бутыль с прозрачной жидкостью, а во второй трехлитровую банку с солеными огурцами, буханку черного хлеба, связку зеленого лука и коробочку шоколада 'Пьяная Вишня'.

– А как ты... – выдохнула я восхищенно, но Динь-Донь движением носа меня перебил – понятное дело, руки же заняты были:

– Я все-таки немножко волшебник, ты забыла?

И вот честно, не знаю, на какой из двух вопросов он ответил. На тот, откуда он знает о том, что 'Пьяная вишня' – это мои любимые конфеты. Или на тот, как ему удается столько ценных вещей держать в одной руке.

Бровью велел идти мне в целовальню и бровью же отказался от помощи в переноске вещей.

– Люблю тебя!!! – всхлипнула я и, кажется, даже слезу пустила.

– Ага! – кивнул синекожий. – И я тебя, малявка. Но только шепотом и не... и в смысле, никому об этом не говори, ладно?

Этажный холл общего пользования, который в миру назывался целовальней, в фейском крыле совершенно ничем не отличался от холла в крыле предметницком. Я решительно расправила плечи, шагнула в сторону двух широких окон, но вдруг сдулась, покраснела и как-то даже отстала от Динь-Дона.

– Все понятно... – проворчал он, оглядываясь на меня через плечо. – Значит, холл тебя не устраивает?

– Ну...

Ну, не могу я ему объяснить, почему теперь мимо всех целовален в общежитии я буду до конца жизни пробегать с закрытыми глазами.

– Ладно, не красней! – хмыкнул издевательски еще, словно ему видно в темноте, краснею я тут или нет. – Используем запасной вариант.

Джинн сгрузил все на ближайший подоконник, затем распахнул окна и поманил меня пальцем.