Шиворот-навыворот

Внутри суетилась какая-то старуха, увидев вошедших, кинулась целовать Бумеранга.

— Юрочка, внучек, — Бабка обняла его и заплакала.

Хм, кто-то говорил, что люди, живущие на севере, менее эмоциональны.

— Мам, ну что же ты? Он еле на ногах стоит, а ты постель не постелила?

Старуха кинулась разбирать постель.

— Господи, Нина, прости дуру старую.

— Мам, да какое ты одеяло стелешь? Ведь это ж ватное, лучше пуховое достань. Нет, лучше я сама.

И мать, сняв сапоги, побежала куда-то в комнаты.

Бумеранг в изнеможении, не снимая полушубок, опустился на какой-то сундук, стоявший у самой двери, и прислонился к стене. Ему неимоверно хотелось спать. Но в то же самое время он поражался, с какой любовью и заботой встретили его новоявленные родственники.

Его раздели и уложили в постель, накормили с ложки куриным бульоном, заставили выпить какое-то снадобье из сосновых шишек и ушли на кухню, оставив открытую дверь. На всякий случай, вдруг что понадобится.

С дороги и после обильной еды Бумеранг заснул. Ему снился Жук, грозивший пальцем, снились смотрящий и хозяин. Потом они превратились в Герта и Пахома. А после он кружился на карусели с девочкой из параллельного класса, он забыл, как ее зовут. Но карусель превратилась в ураган и стала уносить его.

Он очнулся от того, что кто-то тряс его за плечи.

— Господи, очнулся, я думала, уже все, — сквозь слезы прошептала Антонина.

— Тетя Нина, ты пугаешь, — сказал кто-то рядом. — Видишь, сделали ему укольчик, и жар спал. Нечего всякую дрянь человеку вместо лекарств давать, когда есть медикаменты.

— Но бабка Марья…

— Она, небось, и руки не моет, когда травы свои варит.

Бумеранг скосил глаза и увидел молодую девчонку со шприцем в руке.

— Ну-с, Юрий Игнатьевич, поворачивайтесь на живот и заголяйтесь.

— Нет, не буду, — слабым голосом воспротивился Бумеранг. — Ты потом за меня замуж не пойдешь.

— Боже спаси, — наигранно ужаснулась девушка. — Мне потом твоя Ольга все глаза выцарапает. Поворачивайся, Юрчик.

— Олечка придет ближе к вечеру, — сказала Антонина. — У нее вторая смена.

— Посиди со мной, Вера, — неожиданно сказал Бумеранг. Он вспомнил, что видел эту девчонку на фотографиях, которые Нелли Семеновна стащила из тумбочки Костюка.

Там были две барышни. Простая и несимпатичная Ольга с длинной жидкой косой какого-то неопределенного цвета, обещавшая дождаться. И веселая круглолицая Вера с короткой мальчишеской стрижкой. С обратной стороны была лишь подпись: "Вера Большакова, Пермское медицинское училище, 1988 год". Еще там, в лазарете, Вера понравилась Бумерангу больше. Но сейчас, в действительности, она казалась ему просто красавицей. Из-за роскошного бюста, что-то совсем не замеченного Бумерангом на фотографии.

Дурак этот Костюк, если выбрал какую-то мымру заместо этой красавицы. Но лично ему, Бумерангу, всегда нравились бабы с большими магарасами…

— Посиди со мной, Вера, — снова попросил он. — Я тебя Ольге в обиду не дам.

— А кому дашь? — весело спросила Вера.

— Никому не дам, — слабым голосом и будто бы шутя проговорил Бумеранг.

С Ольгой не заладилось с самого начала. Блеклая и бесцветная, она наводила на Бумеранга ужасную скуку. Ольга была набожной и пыталась все время поговорить с Костюком о Боге. Все ее знания, почерпнутые из проповедей местного батюшки, сводились к спасению в вере. Бумеранг перечитал на зоне Библию и Евангелие, Коран, Веды и мог вести теологические споры с любым митрополитом, муфтием или далай-ламой. Его забавляли речи Ольги, и он соглашался с ней:

— Да, ты совершенно права, спасение найдем только в Вере.

И целый день ждал, пока она придет. Вера приходила рано утром и уже поздно вечером. Делать уколы. Он смотрел на нее жадными глазами. Она подмечала эти его взгляды. И как-то не выдержала:

— Юрчик. Мне не нравится, как ты на меня смотришь.

— Обыкновенно смотрю, — ничуть не смутился он.

— Вообще, ты очень изменился, — задумчиво произнесла Вера. Внимательно посмотрела на Бумеранга и добавила: — Очень, как будто и не ты это вовсе.

— Знаешь, наверно, ты права, я сам чувствую, как изменился, — счел за благо согласиться Бумеранг. — Еще и болезнь эта. Мать вчера жаловалась бабке, что от меня остались кожа да кости, что даже взгляд поменялся. Я много видел такого, Вера, о чем предпочел бы никогда не знать. Любой бы человек поменялся в таких условиях. И я не исключение. Если тебе неприятно со мной общаться, не приходи, я пойму.

Удивленная Вера молчала.

Бумеранг и сам был немало удивлен собственным монологом. После таких разговоров Вера стояла первой в очереди на встречу с настоящим Костюком. Но почему-то ему не хотелось ее туда отправлять. Он дал себе слово, что прибьет каждого сомневающегося в том, что именно он — Юра Костюк. Но пока никто и не сомневался. Только Вера.