Широки врата

В Кале, городе полном никогда не стирающихся воспоминаний, Ланни бывал неоднократно. Здесь он ждал семью Робинов, которая должна была прибыть на яхте, здесь он узнал об их захвате нацистами. Он загнал свой автомобиль на пакетбот, и ходил взад и вперёд по палубе, наблюдая загруженный судами пролив, который он пересекал с Мари де Брюин, потом с Розмэри, графиней Сэндхэйвен, и в конце с Ирмой Барнс. Он думал о них по очереди, испытывая те нежные острые ощущения, которые сопровождают воспоминания о счастливой любви. Этот пролив он также пересек с отцом в военное время по узкой дорожке, между двумя линиями стальных сеток на буях, патрулируемых день и ночь эсминцами. Люди, похожие на Ланни, до сих пор долго обсуждают вопрос, увидят ли они опять такое же, а если увидят, то когда.

Когда Ланни ехал из Дувра, он не встретил полей, покрытых клевером. Зелень стала исчезать из пейзажей, и моросил мягкий дождь, покрывавшей их дымкой и делая их похожими на старую живопись, покрытую коричневым налётом. Ланни наслаждался этим спокойным туманным сезоном и наблюдал глазами знатока искусства крытые соломой коттеджи и их заплесневелые на вид крыши, изгороди, извилистые дороги, хотя это было сложно, когда едешь первую половину дня по правой стороне, а другую половину по левой! Он объехал Лондон на Оксфордшир к дому. Он телеграфировал Ирме, а мистер или «товарищ» Монк подождёт день или два, а то и больше.

Они жили на вилле, которую Ирма арендовала у достопочтенной Эвелины Фонтенуа, тетки лорда Уикторпа. Виллу назвали «маленькой», но она была большой, а также современной и комфортабельной, в отличие от Замка Уикторп, к чьей территории она примыкала. Для уединения там была высокая изгородь и очень милые лужайки. Подъездная аллея делала поворот у въезда, так что с дороги дом вообще был невиден. Когда в сумерках Ланни въехал в аллею, он услышал крик и тут же увидел маленькую фигурку с каштановыми волосами. Маленькая Фрэнсис, одетая в плащ и боты, убежала от слуг и ждала прибытия этого замечательного отца, появления которого бывают так же редки, как Санта-Клауса. Он остановил машину, и она взобралась на кресло рядом с ним, чтобы проехать метров тридцать или около того. На сидении лежал для неё подарок, но его нельзя было разворачивать, пока она не снимет с себя мокрую одежду.

«Ребенку стоимостью двадцать три миллиона долларов», так её называли в газетах, было теперь четыре с половиной года. Мудрый уход предотвратил большинство зол, которые были возможны в её положении. Её не похитили, и не слишком испортили, несмотря на двух соперничающих бабушек. Квалифицированный специалист имел право на последнее слово о ней, и это имело эффект. Фрэнсис Барнс Бэдд была прекрасным крепким ребёнком и собиралась вырасти в молодую Юнону, как и ее мать. Ее научили обслуживать себя, и никто не смел сказать ей, что она будет когда-нибудь аномально богатой.

Ирма вышла на лестницу, когда услышала возбужденные крики ребенка. Ланни взбежал вверх, прыгая через ступеньку, и они обнялись. Они были влюблены друг в друга, и отсутствие в неделю им казалось долгим. Она надела расшитое красное шелковое кимоно в честь его приезда. Её цветущей красоте брюнетки такое обрамление не повредило. Она привела его в свою гостиную, и ребенок уселся у него на колене и развернул его подарок, книгу с картинками, где были пастельные рисунки, выполненные с таким мастерством, на которое способны французы. Она хотела, чтобы он почитал ей сразу, но Ирма сказала, что она и Ланни должны поговорить, и отослала малышку к гувернантке, в чьи достоинства входил и французский язык.

Затем они остались одни, глаза Ирмы радостно светились, и вместе они были счастливы. Так было много раз, и, возможно, так будет всегда, если только он позволит это. По крайней мере, так казалось Ирме. Но даже когда она по-прежнему лежала в его объятиях, страх прокрался в ее душу, как облака на голубое небо. Она прошептала: «Ланни, давай будем счастливы на некоторое время!» Он ответил: «Да, дорогая, я же обещал».

Но его тон означал, что облако все еще оставалось. Когда у влюбленных возникают разногласия, и из их уст вырываются недобрые слова, то эти слова не исчезают, они остаются на задворках памяти, ведя там самостоятельно тайную жизнь, сея страх и сомнение. Особенно это случается, когда причина разногласий не была удалена. Когда столкновение желаний является фундаментальным, и есть несовпадение темпераментов. Влюблённые могут попробовать это отрицать, они могут возражать, но различие продолжает жить в их сердцах.