Широки врата

Для Ланни это было неприятным событием, а капитано Сан Джироламо был неприятнейшей личностью. Ему было всего лишь двадцать четыре, и он много не читал, но думал, что было мало вещей, которых он не знал. Он был заполнен до краев фашистской идеологией и его уверенность, что эта идеология была всеохватывающей, раздражала ещё больше, потому что была выражена с такой учтивостью и спокойным достоинством. Он знал, что фашизму суждено править Mare Nostrum, нашим морем, и землями, к нему прилегающими. Он жалел людей, кто ещё этого не понял. Что касается его личного будущего, оно для него было ясно: его раны, награды, а также позиция его семьи давали ему право на дипломатическую карьеру, и стать губернатором провинции в этой новой Римской империи, созданием которой был занят дуче.

Sacro egoismo был фразой. Но можно сделать себя святым, если создать своё собственное Божество. Итальянцы были грядущей нацией, и фашизм был созданием их гения. По праву их вновь обнаруженной силы и под руководством своего великого вождя они возьмут всё, что им заблагорассудится, как другие нации делали это в прошлом, как их собственная нация делала более двух тысяч лет назад. Создание империи, которая прожила на протяжении веков и возродилась ещё на века. Витторио изучал свою историю по какому-то фашистскому учебнику. В учебнике, видимо, не говорилось, что Священная Римская империя была в значительной степени мечтой, а то, существовало в реальности, управлялось франками и германцами, и никак не итальянцами.

Этот славный пилот, бомбивший босые черные войска и глиняные хижины, по-видимому никогда не слышал об эксцентричных идеях хозяина этого дома. Он считал само собой разумеющимся, что Ланни верил в то, во что верили другие любимцы фортуны на Ривьере, и поэтому он говорил свободно. Ланни молчал, наблюдая, как его сводная сестра заглатывала крючок, леску и грузило. Это было ее первое приобщение к миру идей и ее первая мечта о славе. Когда они остались одни, он старался терпеливо и ласково показать ей, что это было фальшиво, как самая дешевая цирковая мишура. Но он обнаружил, его усилия были тщетны, по той причине, что Марселина слышала с детства, что ее сводный брат стал жертвой утончённой красной пропаганды, и теперь он пытался передать эту болезнь ей! Нет, Витторио был настоящим героем, и он доказать это делом. В битве за идеи Марселины Ланни проиграл, прежде чем начал.

XIII

Он поговорил с матерью об этом. — «Этот парень выглядит, как охотник за приданым под фашистским знаком. Вся та карьера, которую он нам изложил, зависит от денег, и он не имел наглости утверждать, что его собственная семья их имеет».

— Но, Ланни, он не может себе представить, что они у нас есть!

— Конечно, он так и представляет. Он думает, что мы американские миллиардеры. Мы живем в большом поместье, и все светские люди знают, что мы планируем грандиозный приём. Что еще он может предположить?

— Он должен увидеть мои неоплаченные счета!

— Все богатые люди имеют неоплаченные счета, это одна из их привилегий. Он, несомненно, слышал, что Робби начинает новое производство, прежде всего, он знает об Ирме. Ты дала возможность своим друзьям предположить, что она возвращается сюда, так что… естественно Витторио воображает все это в семье.

— Что ты хочешь делать, Ланни?

— Я должен прямо поговорить с ним. Он из Европы и рассчитывает на приданое. Он не будет рассчитывать, если я объясняю, что у Марселины его нет.

— Он тебе поверит?

— Я ясно объясню, что у меня нет денег, кроме тех, что я зарабатываю, что у тебя есть только пособие от моего отца, и что я порвал со своей женой, и у меня не осталось ни цента её денег.

— О, боже, Ланни!

— Ты увидишь, как это сработает! Капитано сложит свои палатки, как арабы, и тихо уберется восвояси.

— Но, Ланни, это скандал!

— Нам придётся столкнуться с ним, что хорошего откладывать его изо дня в день?

— Ах, ты обещал мне, что поедешь и увидишь Ирму!

— Я это сделаю, но я сказал тебе, что из этого ничего не выйдет, и ты только обманываешь себя, когда тешишь себя надеждой.

Бьюти начала плакать. — «О, Ланни, Ланни! Мы были такой счастливой семьёй! А я думала, что все наши проблемы были решены!»

Она пыталась, но не могла принять эту жестокую реальность. Нет! Нет! Ни слова! Держите скелет запертым в семейном шкафу! Она сама поговорит с молодым летчиком, и расскажет ему о бедности, которая преследовала её всю жизнь. Она расскажет ему, что никогда не брала ни цента от Ирмы и ничего от неё не ожидает. Что поместье заложено и перезаложено. — «Он не сможет узнать об этом, не так ли, Ланни?»

— Он может узнать это в любое время, когда захочет, и тогда он подумает, что ты всё лжёшь.

— Я могу сказать ему, что поместье принадлежит Робби, и что он угрожал выгнать меня и продать его. Робби поддержит меня, потому что он, конечно, не захочет, чтобы Марселина вышла за бедного калеку макаронника, ведь так он назовёт его!

XIV