Шёлковый шнурок

Дом французского посланника, расположенный недалеко от Вислы, они знали и через полчаса, потные и запыхавшиеся, оказались перед воротами, которые вели в глубину парка.

Друзья осторожно двинулись вдоль забора, окружавшего посольство, и убедились, что, кроме главного подъезда со стороны Вислы, есть маленькая калиточка, которой пользовались не только летом, но и зимой: недалеко от берега темнела свежая прорубь, из неё, вероятно, брали воду для хозяйственных нужд, а аллея за высоким дощатым забором была расчищена от снега.

— Придётся следить за обоими входами, — решил Арсен. — Ты, Мартын, оставайся здесь, а я пойду на ту сторону… Но смотри, не засни!

— Заснёшь тут, у черта в гостях, на снежной перине!

— Больше негде, друг, — сказал Арсен, оглядевшись. — Берег голый — ни кустика… Так что зарывайся поглубже и в самом деле не усни, не то замёрзнешь.

Спыхальский отошёл шагов на пять от тропинки и плюхнулся в рыхлый сугроб. Арсен присыпал его снегом.

— Теперь тебя никакая собака не заметит. Ну, гляди в оба! Я пошёл.

Казак растворился в темноте.

Час или два Спыхальский чувствовал себя хорошо: не холодно, мягко — и впрямь как на перине. Захотелось спать, но он отгонял сон, хватая губами пушистый снег и дёргая себя за усы.

Спустя некоторое время стало зябко. Сначала замёрзли ноги, потом — руки; вскоре ему начало казаться, что он лежит не в кожухе и не в добротных сапогах, которые справил прошлой осенью, а совсем голый. Дрожь волнами прокатывалась по телу, зубы стучали так, что слышно было, должно быть, на том берегу Вислы. Но что хуже всего — он боялся пошевельнуться: вдруг кто-нибудь следит за калиткой или, наоборот, хочет выйти из посольства и выглядывает из-за забора? Будь он один — давно убежал бы отсюда, но было стыдно перед Арсеном, который тоже лежит где-то в снегу и ему достаётся ничуть не меньше…

Время подошло к полуночи. И вдруг Мартын уловил лёгкий скрип снега. Спыхальский сжал зубы, чтобы они не стучали, и глянул влево, откуда долетали звуки. Может, Арсен идёт?

Нет, это не его фигура, не его походка. Незнакомец был невысокого роста и слегка прихрамывал на одну ногу. Шёл медленно, оглядываясь и прислушиваясь. Приблизившись к калитке, остановился и осторожно нажал на щеколду. Калитка оказалась запертой. Незнакомец вполголоса выругался:

— Остолопы! Сколько раз предупреждал: в среду не запирайте!

Он поднял голову, как бы смерил взглядом забор, потом подпрыгнул, ухватился руками за край и начал карабкаться вверх, стараясь правой, здоровой ногой наступить на щеколду, но никак не попадал на неё.

Спыхальский прикинул: если это посланец Морштына — надо хватать его. Если нет, можно выкрутиться, обвинив хромоногого в намерении ограбить чужеземное посольство.

Наконец незнакомцу удалось подтянуться и лечь животом на забор. Ещё мгновение — и он будет на той стороне.

Пан Мартын выскочил из своего укрытия, ухватил незнакомца за ногу. От неожиданности тот охнул и свалился в снег. Спыхальский крепко зажал ему рот ладонью, коленом прижал к земле.

— Тихо! Не шевелись! Иначе…

Незнакомец замычал, замотал головой. Очевидно, ему не хватало воздуха. Спыхальский разжал пальцы, и тот несколько раз судорожно всхлипнул, вдыхая.

— Кто такой? К кому шёл? — прошипел Спыхальский. — Да не вздумай кричать, не то задушу, как котёнка, клянусь паном Езусом! — И он сильнее нажал коленом.

— Ради бога, пан… отпусти…

— Ты хотел ограбить посольство?

— Я не вор, милостивый пан…

— А кто же?

— Меня звать Юзеком… Хромым Юзеком… Отведи меня к пану де Бетюну.

— Ты знаком с паном де Бетюном? С посланником? — Спыхальский еле сдержал радостный возглас, поняв, что в руки к нему попал именно тот, кого они с Арсеном все это время выслеживали.

— Да.

— Чем докажешь это? — Пан Мартын, прищурившись, выжидающе смотрел на Юзека.

— Пусть пан отведёт меня к посланнику и сам убедится.

— Что я — рехнулся, чтоб вести тебя, шельма, к пану де Бетюну! Ишь чего захотел! Я задушу тебя, разбойник!

И хотя Спыхальский говорил тихо, почти шёпотом, страшный смысл его слов быстро дошёл до Юзека, и он с перепугу начал заикаться.

— М-милостивый п-пан, выслушай м-меня! Истинная п-правда — я н-не вор! Иду к п-пану де Бетюну от глу-бок-ко-уважаемого п-пана сенатора Морштына… Знает ли м-милостивый пан т-такого? С письмом…

— Не ври! Так я и поверю, что известный всей Варшаве пан сенатор послал письмо с таким негодяем и ворюгой, как ты! Где оно? Не поверю, пока не удостоверюсь!

— Пусть п-пан возьмёт в к-кармане…

— В каком?

— Вот здесь, с-слева…

Спыхальский потянулся было рукой к карману, как вдруг получил такой сильный удар в грудь, что отлетел на несколько шагов и упал в снег.

Он тут же вскочил. Хромой Юзек был уже на ногах и, тяжело дыша, вскинул вверх правую руку. В ней тускло блеснул кривой татарский ятаган.

— Так вот какой ты посланец ясновельможного пана Морштына! — зло прошипел Спыхальский. — Брось нож, мерзавец! Или, клянусь, я убью тебя!

— Теперь неизвестно, кто кого, хе-хе! — с издёвкой крикнул Юзек. — Я сам отправлю тебя, милостивый пан, к праотцам!