Шидонай-Сирота. Часть 2. Вечный Фантом

Шарлотта подобрала для оценки собственной жизни очень простую шкалу: как бы отнеслась к этому Люси? Что сделала бы при таких обстоятельствах? Что сказала бы в такой ситуации? Может, это было не совсем правильно. Но прямо сейчас, пока Шарлотта по-прежнему была уязвима, ей нужна была именно такая система. Не идеальная, зато заставляющая почувствовать, что ее жизнь важна, ведь кто-то за ней наблюдает и поддерживает…

К тому же Люси помогла ей сдвинуться с мертвой точки. Подсказкой стал тот разговор с Верноном, и все равно у Шарлотты ничего не вышло бы, если бы не опыт, полученный при спасении подруги.

Люси ведь не была одной из ее марионеток. Морифирийская гиена до последнего оставалась абсолютно самостоятельным созданием. Чтобы обеспечить такое функционирование человеческого мозга в совершенно неподходящем для него теле, Шарлотте пришлось не только изменить сам мозг, но и создать немалое количество соединительной ткани. Эта ткань была родственна тканям легионера, но при этом нейтральна в плане контроля. Именно благодаря ей Люси свободно двигалась и принимала самостоятельные решения.

Впервые Шарлотта создала такую материю интуитивно. Она была в панике, у нее на руках умирала близкая подруга, легионер и вовсе запомнила тот момент смутно… Теперь она решила сотворить эту же материю осознанно, потому что кое-кому она оказалась очень нужна.

В Легионе всегда верили, что один воин не может стать донором для другого. При всех экспериментах это приводило к конфликту колоний, один легионер становился хостом, другой – марионеткой, или же дело завершалось серьезным психическим расстройством, которое при такой силе недопустимо. Отсюда и возникло правило: никакого донорства, легионер либо справляется сам, либо нет.

Но ведь и то, что однажды проделала Шарлотта, не делал еще никто, тут Вернон был прав. Теперь она искала способ снова сотворить абсолютно нейтральную материю – чтобы снова передать другому.

Она прекрасно знала, в каком состоянии застрял Одхан. Он не умирал, но при этом его телу не хватало сил, чтобы восполнить потери. Сначала за ним наблюдали, потом приговорили… Оставалось выбрать дату полного уничтожения, но в том, что он не выживет, никто в Легионе не сомневался.

Кроме Шарлотты. Как только она поняла, что может его спасти, это стало ее главным желанием, той самой путеводной нитью, которая выводит из лабиринта. Может, сама Шарлотта и запуталась, стала бесполезной, но Одхан всегда был сильным, у него остались друзья – он нужен миру!

Она осознавала, что официального согласия на ее эксперимент никто не даст, поэтому решила о таком не болтать. Шарлотта просто пробралась в лазарет, заявив, что хочет попрощаться с Одханом. Ей поверили: все уже знали, что она подавлена, а еще – что именно она вынесла Четвертого из подземной базы. Ее сентиментальный поступок показался окружающим вполне логичным.

Шарлотта провела у кровати раненого легионера часы. Она разговаривала с ним, прекрасно зная, что за ними то и дело наблюдают. Ей нужно было, чтобы ситуация по-прежнему казалась понятной, чтобы никто не заметил тонкую трубку для переливания, по которой сотворенная Шестой нейтральная материя перетекала под кожу Одхана.

Она ни на миг не усомнилась, что Легион ее бы не похвалил, но в похвалах Легиона она и не нуждалась. Шарлотта не задумывалась о том, что она говорила вслух. По-настоящему важный диалог шел в ее мыслях: «Смотри, Люси, я справляюсь… кое-как. Я помогаю, я не опустила руки, ты все сделала не зря! Это ведь верно? Ты бы сказала, что я дура, но все равно разрешила бы мне так поступить?»

Люси улыбалась откуда-то из пустоты и все ей прощала.

А Одхан между тем поправлялся. Его организм с жадностью впитывал нейтральную материю, превращая в собственные клетки. Он напоминал Шарлотте охотничьего пса, которого слишком долго держали на привязи. Но вот его отпустили – и он сорвался, он слишком соскучился по движению!

В какой-то момент появление новых тканей стало очевидным, однако исцеление при этом не было завершено. Шарлотте пришлось отчитаться о том, что она делает. Она надеялась лишь на то, что победителей не судят, что теперь, когда конфликта донора и реципиента удалось избежать, ей позволят продолжить уже законно.

Конечно же, грянул скандал. Он грянул бы в любом случае, ну а теперь, после Марсианской Резни, он получился особенно истеричным. Администраторов не волновало то, что Одхан пока даже не пришел в сознание и уж точно не превратился в кровожадного монстра. То, что все показатели пришли в норму, тоже оставили без внимания. Шарлотту обвиняли во всех возможных грехах – от саботажа до предательства.

Она подозревала, что наказать ее по-настоящему не решились бы, высшим легионерам сейчас многое прощали – вон, Стефану вообще убийство ученого с рук сошло! Однако ей собирались запретить продолжение лечения, а это ее не устраивало, она чувствовала, что идет по верному пути.