Шевелится – стреляй! Зеленое – руби!

Как я и надеялся, стадо появилось к вечеру. Впереди, поводя внушительными рогами, важно шествовали девять огромных самцов, черных с белой полосой по хребту. Сзади толпились рыже-бурые самки и молодняк. Я напрягся, выбирая жертву. По-очереди напившись, самцы уступили место остальным, рассредоточившись вокруг стада, готовые отразить возможную опасность. Один из них оказался всего метрах в двадцати от меня, и я приготовился действовать. Выбрав момент, когда он отвернет голову в другую сторону, я спрыгнул с дерева и понесся к нему, занося для удара копье. Тур еще только оборачивался на звук моих шагов, когда брошенное с двух метров копье вонзилось ему под лопатку, уйдя в мощное тело больше чем до половины. Не задерживаясь рядом, я пробежал дальше и, воткнув второе копье в шею пьющего из озера молодого бычка, нырнул в воду. Проплыв метров тридцать, я вынырнул на поверхность и оглянулся. Молодой бычок, быстро теряя силы, бился на мелководье, а вокруг него расплывалось маслянистое алое пятно. Взрослый самец, прошитый дротиком, уже лежал, не подавая признаков жизни, а возле них волновалось стадо, оглашая окрестности паническим ревом. Бешено всхрапывая, торопились к месту происшествия остальные самцы, но я знал — в воду они не полезут. Дело сделано, остается дождаться момента, когда стадо уйдет, и забрать добычу. Пока стадо на месте, падальщики мою добычу не тронут, просто не рискнут приблизиться к тушам, а вот когда оно уйдет, могут и сожрать. Да обязательно сожрут! Надо поторапливаться. Повернувшись спиной к неистовствующим на берегу быкам, я спокойно поплыл на другую сторону озера. Предстояло решить проблему транспортировки мяса с того берега.

Побродив вдоль речки, я нашел несколько срезанных бобрами сухих стволов и перетащил их к озеру. Потом развел костер, пережег бревна до требуемой длины а затем связал их ивовыми ветвями. Получился плот. На словах выходит быстро, но я провозился допоздна. Вообще к этому моменту я начал замечать, что, пользуясь ночным зрением, подобно хищникам, постепенно перехожу на ночной образ жизни. Ничего плохого я в этом не видел: в смысле охоты это плюс, но вот заниматься делами по хозяйству все же лучше при дневном свете, придется перестраиваться.

Достроив плотик, я, пользуясь топором как клином и ударяя по нему суком, расколол на три части подходящий кусок бревна. Взял центральную и выстругал себе грубое подобие весла. Теперь можно было отправляться за трофеями.

Туры уже ушли, но им на смену явились бизоны… или зубры, впрочем, разница не велика — это почти одно и то же. Значит, мясо пока в безопасности, однако в следующий раз, прежде чем убивать зверье направо и налево, желательно как следует раскинуть мозгами. Иначе можно остаться и без добычи.

У меня чесались руки завалить еще и парочку зубров, до этого я видел их только в питомниках и заповедниках и мог только исходить слюной, но делать глупостей я не стал. Еще неизвестно, кто кого завалит… Дротики остались в тушах туров, а другого подходящего оружия у меня не было. Не стоит думать, что мне просто хотелось потешить охотничьи инстинкты, хотя не без этого, но чтобы выжить, не меньше чем мясо, мне нужны были шкуры, сухожилия и внутренности животных. Без этого я был обречен если и не погибнуть, то влачить жалкое существование уж точно!

Глава 6

Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил…

А. С. Пушкин

В последующие дни дел у меня было по горло. Памятуя о прошлых ошибках, я насадил на древко наконечник рогатины, временно закрепив его прокопченными кожаными ремешками, и с оружием теперь не расставался. Еще раз удачно сходив на охоту, я убил оленя, а на обратном пути сцепился с редкостным представителем отряда кошачьих. Напоминающий сложением леопарда зверь был размером с хорошего тигра, имел красновато-бурый с размытыми черными пятнами окрас и отличался выдающимися клыками. Безусловно, моя тернистая тропа пересеклась с кем-то из представителей семейства саблезубых кошек. Пардус совершил последнюю в жизни ошибку, сиганув с дерева, когда я шел с добычей на плечах. Клыки и когти достались многострадальной оленьей туше, а меня швырнуло на землю.