Шестой уровень

— Игорь Степанович, а вы случайно не еврей? — Случайно нет.

— Тогда я спокоен...

   Они опустили на лица маски, зажгли фонари на шлемах, ослабили вентили баллонов.

  Митяй пошел первым, быстро перебирая руками по канату. Немой — сразу следом за ним.

   Как только достигли третьего маркера, замерли, успокоили дыхание. Митяй вопросительно мотнул головой, мол, как самочувствие? Немой оттопырил большой палец — отлично.

   Двинулись дальше. В желтых лучах фонарей проскальзывало что-то живое, блестящее... Мелкая рыбешка, напуганная внезапной встречей со страшными чудовищами...

   Через два маркера снова остановка. Опять Игорь Степанович поднимает большой палец. Он улыбается, но как-то не очень естественно.

   В висках начинает отстукивать пульс, все громче и громче. Все крепче и крепче приходится держаться за канат, возрастающий с каждой секундой страх так и хочет вытолкнуть на поверхность.

   Восьмой маркер — сорок метров. Критическая для акваланга глубина. Теперь можно рассчитывать только на удачу...

   Митяй выразительным жестом предлагает капитану — оставайтесь здесь. Тот еще более выразительно выпучивает глаза — умнее ничего не придумал?

Пятьдесят пять метров...

   Свет фонаря уже достигает дна. Оно удивительно ровное — ни складочки, ни морщинки. Это впадина, на протяжении веков или даже тысячелетий заполнявшаяся миллиардами крохотных песчинок, которые превратились в бархатную сизую гладь.

   Значит, злополучный груз должен отыскаться без труда... Правда, только в том случае, если Игорь Степанович не ошибся, если он точно вычислил место.

   Они крутят головами, освещая пространство вокруг себя. Нет, контейнера не видно...

Пятьдесят семь метров...

   Хоть это и было неминуемым фактом, но все равно почему-то воспринимается как неприятная неожиданность: канат кончается, уходит из-под рук единственная опора, единственная связь с кораблем. Ящик с патронами остается наверху.

На спуск ушло чуть меньше пятнадцати минут.

   Подъем пройдет гораздо медленнее, надо будет делать частые и продолжительные остановки.

   Козлов выхватывает из-за пояса фонарь, крепит его к ящику с патронами лучом вниз. Фонарь яркий, его будет видно издалека. Если вдруг не погаснет...

   Если, если... Слишком уж много этих «если», от которых, по существу, зависит все. И прежде всего — жизнь.

   Турецкий и Гладий, перегнувшись через борт, немигающими взглядами смотрели на черную воду.

Уже двадцать пять минут, как она поглотила их друзей... Вернет ли? Или оставит у себя навечно? Наверное, они подумали об этом в один и тот же момент — встревоженно переглянулись и вновь уставились в воду...

   — Эй, вы! — донесся из рубки Венькин крик. — Чего молчите?

— А шо говорить? — гаркнул в ответ Гладий.

   — Что угодно, но только не молчите! — взмолился Сотников. — Не могу уже слышать эту гробовую тишину!

   Они медленно удалялись от мерцающего «маяка». Надо было очень бережно расходовать силы, ни в коем случае не сбивая дыхания.

   От экстремальности ситуации, помноженной на колоссальное давление, их сердца работали в нещадном режиме, бешено колотились в груди, встряхивая все тело, и будто настойчиво требовали свободы.

   Митяю случалось бывать и на больших глубинах, но со специальной дыхательной смесью, которая не отравляла кровь. Сейчас же... Вопреки самым страшным ожиданиям, он вдруг явственно ощутил какое-то странное просветление в сознании, ощутил свежую легкость в своих движениях. Похожее чувство он испытывал прежде только раз, в далеком детстве, проснувшись одним прекрасным утром совершенно здоровым после долгой и тяжелой болезни...

   Капитан плавно взмахнул рукой, показывая, что необходимо плыть по кругу. Он был уверен, что груз лежит в заданном квадрате, где-то совсем рядом, смотрит на них и дразнится...

Они ускорили темп, быстрее заработав ногами.

   Внешне Игорь Степанович держался молодцом. На самом же деле в его ушах уже давно нарастал пронзительный свист, а руки немели... Но он не мог остановиться на полпути, не мог отступить, не имел на это права. Больше всего он боялся потерять сознание и превратиться в тяжелый мешок из костей и кожи, поднять который на поверхность будет Дмитрию не под силу...

Тридцать шесть минут...

Есть!!!

   Это случилось в тот самый последний момент, за которым обычно наступает отчаяние. Если бы под водой можно было кричать, они бы непременно закричали. А так Митяй лишь сжал кулаки и радостно потряс ими перед собой.

   Металлический контейнер величиной с большой холодильник лежал метрах в тридцати от «маяка», глубоко зарывшись одной из своих нижних граней в песок.

   Митяй обхватил контейнер и, прочно уперевшись ногами в дно, потянул на себя. В то же время Немой толкал с другой стороны. Но чертова железяка не сдвинулась с места ни на миллиметр...

   Передохнули. Попробовали еще раз. Потом еще и еще, пока окончательно не выбились из сил. Безрезультатно...