Шестой уровень

  Когда глаза пообвыклись в полутьме, Митяй смог разобрать у дальней стены кособокое сооружение, похожее на топчан. На топчане виднелось что-то или кто-то, но очень мелкий. Вроде средних размеров зверька.

   Зверек заворочался и приподнялся, как видно, разглядывая вошедшего.

   — Здорово, корешок! — с деланной небрежностью произнес Козлов. — Будем знакомы.

    Широким шагом он направился к топчану, протягивая  пятерню для приветствия.

   Когда до сокамерника оставался какой-нибудь шаг, Митяй вдруг вздрогнул и, изменившись в липе, отдернул руку, словно от ожога.

   На топчане сидел мальчишка. С чумазого лица из-под грязной взъерошенной челки на Козлова в упор глядели два узких оливковых глаза.

   «Уж лучше бы ты был еврей», — в сердцах подумал Митяй, отступая, и брезгливо морщась.

  Казалось, мальчишка не был удивлен реакцией сокамерника.

  Он, не мигая, пялился на Козлова, и во взгляде его сквозили испуг и настороженность.

   Сбросив с плеча куртку (руки ему развязали на пороге камеры), Митяй хотел было постелить ее на пол и усесться сверху, когда вновь загромыхали засовы и два невысоких охранника, сгорбившись под тяжестью ноши, заволокли в помещение еще один топчан размером побольше.

   «И эти узкоглазые, — не преминул отметить про себя Митяй. — Сплошные чурки. Интересно, куда ж меня забросило-то?..»

Ответ на этот вопрос он смог получить лишь наутро.  Едва за зарешеченным оконцем забрезжил рассвет, раздался звучный гонг - И следом топот сотен ног. Взобравшись к оконцу по выщербинам в стене, Митяй сквозь тусклое грязное стекло увидал обнесенный высокой стеной обширный плац (если Козлову не изменяло зрение, темные пунктирные прочерки поверх стены были не чем иным, как колючей проволокой) и выстроившиеся на нем аккуратные квадриги, которые составляли ряды коротышек в одинаковой серой униформе.

   Насколько пленник мог разглядеть, коротышки тоже были сплошь узкоглазые. Раздались приказания на отрывистом языке. Все-таки корейцы, понял Митяй. «Вот только этого мне и не хватало для полного счастья! Откуда они здесь? Или меня на «жигуленке» в Корею переправили? Фигня какая-то».

   Тем временем квадриги по команде распались, и отчетливо просматриваемые потоки рабочих, переплетаясь меж собой, двинулись каждый в своем направлении.

Веселенькое место. Похоже на концлагерь.

   Вскоре из-за стены донесся дружный стук топоров и визг электропил.

   «Как сказал бы Сотников, хренотень, да и только, — размышлял Митяй, вновь поудобнее устраиваясь на своем грубоструганом топчане.

  Первое. Это все-таки не Корея. До Кореи в багажнике «жигуленка» просто так не добраться. Выходит, все-таки Россия. Обнадеживающее умозаключение.

   Второе. Судя по высящемуся за стеной сплошному частоколу разлапистых елей, вокруг непролазная тайга».

   В тайге, Митяй когда-то слыхал об этом краем уха, в самых дальних и глухих районах есть лесоповалы, на которых вкалывают трудяги из Северной Кореи. Жизнь у них — хуже не придумаешь. То ли рабочие, то ли рабы. Не получают ни копейки, спину гнут с утра до ночи и молятся своему мелкому коммунистическому божку Ким Чей Иру, сынку верховного божества Ким Ир Сева. Порядки в таких лагерях устанавливаются не по российским, а по севёрокорейским законам, и территории их тоже считаются принадлежащими Северной Корее.

   «Если я очутился в подобном месте, — продолжал размышлять Митяй, — то дела мои хреновые.

   Третье. Необходимо выяснить, чего от меня хотят. Возможно, я попал сюда по ошибке. Тогда— гроб с музыкой. Если от меня чего-нибудь нужно, есть надежда выбраться из переделки живым: тянуть время, насколько возможно, и придумывать пути к спасению. Если они выяснят, что я не тот, за кого меня приняли, гнить мне в тайге под осиной. Не дадут же они уйти ненужному свидетелю!..

   Отсюда вывод: даже если случилась ошибка, надо прикидываться дураком и валять ваньку до последнего. Эх, знать бы, чего им надо!..» — вновь вздохнул про себя Митяй, недружелюбно поглядывая на свернувшегося калачиком сокамерника, который за все это время не произнес ни звука и, кажется, даже не пошевелился, а потом отвернулся к стене и задремал.

   Раздался шорох, и Митяй открыл глаза. Это была годами отработанная привычка: не терять быстроты реакции даже в самом глубоком сне. Враг всегда подкрадывается неожиданно.

Однако на сей раз тревога оказалась ложной.

   По влажной, с выступающими кирпичами стене деловито карабкалась крупная крыса. Она размахивала длинным, в острых редких щетинках хвостом, поддерживая таким образом равновесие, и споро перебирала цепкими ланками.

   Крыса немедленно почувствовала на себе взгляд Митяя и, повернув к нему хищную длинную мордочку с желтоватыми, выступающими из-под верхней губы зубами, уставилась на него блестящими настороженными глазками.

Митяй зевнул и, потянувшись, перевернулся на другой бок.

   Спина затекла и болела. Сон на неструганых досках не самое большое удовольствие.

   И хотя Козлов был человек, привычный ко всякого рода обстоятельствам и не тяготившийся отсутствием комфорта, на сей раз он с трудом переносил заключение в сыром и мрачном карцере.