Шестой этаж

Кочетов понимал, что на обсуждении роман будет горячо поддержан, что противники романа не отважатся выступить в такой аудитории, и решил нанести упреждающий удар, напечатав разгромную статью Виктора Дорофеева. Не знаю, отдавал ли Кочетов себе достаточно ясно отчет, что в этом случае дискуссия о романе Дудинцева превратилась бы в избиение «Литературной газеты»? Но даже если и отдавал, то это его не останавливало. Как появилась эта статья в редакции, мы понятия не имели, то ли Дорофеев принес ее непосредственно Кочетову, то ли Кочетов, прослышав где-то об отрицательном отношении Дорофеева к роману, заказал ему статью. Во всяком случае, нам раздали ее уже набранную, предупредив, что завтра будет обсуждение на редколлегии, в котором мы должны принять участие. Напечатать статью своей властью, минуя редколлегию и отдел, Кочетов не решился, а может быть, надеялся, что выбьет «добро» на публикацию.

Но не тут-то было, все участники обсуждения не склонны были поддаваться нажиму, осознавали, что вопрос решается принципиальнейший. Фролов, представ­лявший статью, сказал, что поставленная в номер в пожарном порядке статья не готова, в таком виде ее печатать нельзя, она не объективна, он не может согласиться с отрицательной оценкой романа Дудинцева. Кочетов, не ожидавший такого вы­ступления, несколько раз довольно грубо перебивал Фролова репликами, обвиняя сотрудников, что намеренно не привели статью в порядок, вообще работают плохо. Но сбить Фролова не смог, тот снова повторял свое: статья не готова, не годится, печатать ее нельзя.

Затем выступил Всеволод Иванов. Мы не сомневались, что он будет против публикации разносной статьи Дорофеева. Думаю, что догадывался об этом и Кочетов. Но предложение, с которым выступил Иванов, повергло его в изумление. Впрочем, должен признаться, что и нам оно в той обстановке показалось мало реалистическим. Сказав, что речь идет об исключительном явлении в нашей литературе, книге, которая имеет очень большой успех в Советском Союзе и будет иметь громадный успех в странах народной демократии, потому что она направлена против общего у всех зла — бюрократии, Иванов заключил так: «Надо похвалить молодого автора и сказать, что он очень талантлив. Это главное. Если бы я был главным редактором, я посвятил бы роману Дудинцева передовую».

На это предложение Кочетов, естественно, никак не реагировал и предоставил слово Овечкину. Он полагал, что публикацией овечкинской статьи, которой он сказал какие-то комплименты и на этом обсуждении, обеспечил себе расположение Овечкина и тот как-то нейтрализует восторженную речь Иванова. Но Овечкин обманул ожидания Кочетова, статью Дорофеева он просто уничтожил: «Мне эта статья напомнила историю моей повести «С фронтовым приветом». Я писал ее в Киеве после демобилизации, не мог привезти в Москву, и один критик, Овчаров, написал издательскую рецензию. Кончалась она призывом исключить автора из партии и арестовать. Если разобраться в духе статьи Дорофеева, то это то же самое».

Против публикации статьи был и поэт Сергей Смирнов: «Зачем выступать с плохой рецензией?» Это нас удивило, этого мы не ожидали. Возглавлявший отдел внутренней жизни Ваграм Апресян говорил, что Дорофеев совершенно не знает жизни, правду романа «Не хлебом единым» подтверждают многочисленные истории загубленных бюрократами талантливых изобретений, замордованных людей, кото­рые он на днях услышал на всесоюзном совещании изобретателей в Кремле.

Из членов редколлегии поддержал Кочетова и высказался за публикацию статьи Дорофеева лишь Георгий Гулиа, он вообще, как правило, был на стороне главного редактора, наверное, поэтому ему удалось остаться членом редколлегии при шести главных редакторах.

Александр Лебедев, Юрий Суровцев, Владимир Огнев и я — были единодушны: статью можно напечатать только в дискуссионном порядке и лишь в том случае, если до нее будет опубликована статья, положительно оценивающая книгу Дудинцева.

Короче говоря, затея Кочетова — упредить обсуждение, навязать читателям газеты отрицательную оценку романа Дудйнцева — была похоронена по первому разряду.

Завершая заседание редколлегии, Кочетов с трудом сдерживал себя. Он заявил, что роман «Не хлебом единым» — отступление от соцреализма, он, Кочетов, решительно расходится с большинством выступавших в его оценке.

Но после такого обсуждения напечатать статью Дорофеева Кочетов не мог.

Редколлегия закончилась, все начали расходиться. Странное дело, чувства торжества мы не испытывали. Понимали, что Кочетов не забудет нам своего поражения, что жизнь в газете ожидает нас нелегкая. Видимо, понимал это и Овечкин, в коридоре он подошел к нам попрощаться:

— Вам, ребята, я не завидую, а сам я в эту «кочетовку» больше ни ногой.

И действительно, втазете он больше не появлялся, а через несколько месяцев вышел из редколлегии.