ШЕСТОЙ ДОЗОР

Адриан, молодой чернявый парень, весело улыбнулся:

— А что такого? Тут заклинаниями не справишься, тут ремонт нужен. А у москвичей руки не оттуда растут. Таджик и молдаванин — это сила!

— Хорошо, — согласился я. — Сила.

Насколько я знал, сейчас оба недавно обретших способности Иных владели на паях маленькой строительной фирмой. Почему бы и нет? Прекрасное, светлое ремесло. К тому же всем Иным полезно, когда есть знакомый строитель. Могут не просто дачу построить, а сразу ее немножечко заколдовать.

— Ребята, где наши?

— Сейчас уже на четвертый этаж прошли, — сказал Адриан.

Я двинулся вверх. На полпути меня обогнал парнишка, несущийся из туалета обратно навстречу знаниям. Какая же чудесная успеваемость будет в этой школе несколько дней!

На лестнице я встретил Ласа.

— Городецкий! — радостно воскликнул он. — А говорили, ты с шефом куда-то умчался!

— Уже вернулся.

Лас посерьезнел, видимо, вспомнив, что происходило в школе менее двух часов назад.

— Как дочь?

— Все хорошо.

— А жена?

— Нормально. Справились.

Лас кивнул.

— Обязательно поставлю свечку нашему святому покровителю…

Я к религиозному просветлению Ласа относился хорошо, даже с симпатией. Но тут меня что-то торкнуло.

— Кому? — спросил я с подозрением.

— Илье. Илье Муромцу.

— Чей он покровитель?

— Ну… Нас. Иных.

— Это тебе священник сказал? — поинтересовался я.

— Нет, я сам соотнес. Воин. Боролся с нечистью. В детстве страдал параличом. Был излечен и инициирован тремя калеками-прохожими.

— Каликами! Перехожими!

— Да, извини, — не смутился Лас. — Но остальное-то верно.

— Поставь, — кивнул я. — Не вопрос… Что тут, в школе?

— Ну, приводим все в порядок потихоньку, — сказал Лас со скромной гордостью. — Меня, между прочим, поставили руководить операцией. Потому что я в этой школе когда-то…

— Учился?

— Нет, пение преподавал. На самом деле ничего не преподавал, просто мы с друзьями под этим соусом место для репетиций своего ансамбля имели… Так что место знакомое! Справляемся! Дети учатся, учителя учат, таджики делают ремонт, целители спасают раненых…

— Раненых?

— Ну да. Вампир-то порезвился. Он действительно вас спас?

Я кивнул. Лас озадаченно покачал головой.

— Дела… Нет, вначале он тут не церемонился. Ранил охранника. Потом пробежал по классам, соснул кровушки…

— Что? — тут уже растерялся я.

— Восемь детишек! У всех по чуть-чуть, правда. Может, перед боем готовился?

— Может, — сказал я задумчиво.

— Вообще не понимаю я этих вампиров, — вздохнул Лас. — Это в Средние века, допустим, если хочешь пососать свежей кровушки, без сифилиса и чумы, да чтобы еще без оспин, шрамов и вони, — только на детях и стоило кормиться. Нехорошо, конечно, но разумно! А сейчас, в наши дни, сосать кровь у детей? Там же сплошная химия! Все эти малоалкогольные коктейли! Никотин! Бургеры из пальмового жира! Дикое количество сахара из «колы»! Химические наркотики! Курительные смеси из укропа и петрушки! Прививки! Сплошная отрава!

— И кого бы ты порекомендовал? — спросил я. — Ну, если вдруг заделаюсь вампиром?

— Я этот вопрос для себя обдумывал, — кивнул Лас с совершенно серьезным лицом. — Сейчас наиболее правильной пищей был бы гражданин, занимающийся умственным трудом, в возрасте тридцати — сорока пяти лет. То есть он уже свое перебесился, здоровье не позволяет много безобразничать, в то же время еще не такой старый, чтобы набрать токсинов.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Лучше сменю тему. Мне нужен седьмой «А».

— То есть тебе нужен Иннокентий Толков? — ухмыльнулся Лас. — Мы его не заколдовывали, свой же парень, Иной. Он на первом этаже, в медпункте.

— Что с этим оболтусом? — поморщился я.

Наверное, я не слишком справедлив к парню, но мне не нравилось, как часто он в последнее время общается с Надей.

— Да все с ним в порядке. Помогает нашему доктору в меру сил. И парню практика, и нам чуть легче.

* * *

Иннокентий Толков и в самом деле ассистировал нашему доктору. Был он облачен в слишком большой для него белый халат и относился к своему занятию со всей серьезностью.

Иван как раз заканчивал обрабатывать ранки на шее совсем мелкого пацаненка, едва ли не первоклассника. Мальчишка был словно из какой-то детской книжки — большеглазый, длинношеий, с растрепанными светлыми волосами, тихо сидел на медицинской кушетке, склонив голову набок, чтобы доктору было удобнее осматривать его шею. В общем, сплошное умиление, а не ребенок. По жизни, похоже, он был совершенно заводной, баламут и егоза, кошмар родителей и головная боль педагогов. Но сейчас, под заклинанием, мальчик сидел тихо, почти не моргая, и слушал доктора.

— И тогда ты вцепился Лене в шею и исцарапал до крови, — говорил Иван. — А она в ответ вцепилась тебе и тоже исцарапала. И учительница отвела вас в кабинет к доктору. Вы помирились. Учительница сказала, что если родители будут жаловаться, то вас обоих выгонят из школы, и Лену, и тебя. Пластырь!

Иннокентий подал пластырь. Увидел меня, вздрогнул, кивнул. Иван ловко заклеил мальчишке шею и хлопнул по спине:

— Беги в класс, Цезарь. Учительница тебя ждет.

— Царапины? — с сомнением спросил я, пожимая Ивану руку.