Шестой Ангел. Полет к мечте. Исполнение желаний

— Да ничего ты не верил, — растерянно сказала Виолетта, — ты всегда кривился, когда на мои картины смотрел. Что мы с этим богатством делать будем?

— Путешествовать поедем, отдыхать и предаваться лени, — ответил я.

— В Афины, на яхте кататься, — вдруг заявила Виолетта, — у меня там подруга живёт. В Лаврио. У неё там дом и кораблик.

— Я никогда не плавал под парусом, — запротестовал было я.

— Не плавал, а ходил, — ответила Виолетта, — и даже если не ходил. Как раз и научишься. Вопросы есть? Вопросов нет.

И мы полетели в Афины, где нас встретила подруга Юля. Вечно улыбающаяся Юля, которая опекала нас всю дорогу. Встретила в аэропорту, отвезла к себе домой, напоила, накормила.

— Солнечная женщина, — сказал я, цедя домашний лимонад.

— С двумя прицепами, между прочим, — съязвила Виолетта, — они уже взрослые, правда. С мамой не живут.

— Взрослые не считаются прицепами, — ответил я добродушно, — это уже самостоятельные люди.

— То есть мне с ней дружить можно? — обрадовалась Виолетта.

— Нужно, — кивнул я.

Как оказалось, мы попали не просто на покатушки на кораблике, а на регату. Шесть яхт. Шесть экипажей. Я, естественно, попросился на шестой. Виолетта была на первом, с Юлей. Целую неделю мы плавали, то есть ходили под парусами от одного греческого острова к другому. Ели жареных осьминогов, запеченную в фольге дораду, запивали всё это белым местным вином. Днём устраивали гонки на парусах. Кто кого. Купались. Я по вечерам отсылал ежедневные отчёты, прикрепляя к ним фотографии с яхтами, дельфинами и греческими монастырями.

Неделя пролетела незаметно. Юля отвезла нас в аэропорт. Поцеловала на прощанье.

Мы сидели с Виолеттой в зале ожидания и ждали посадки на наш рейс. Загорелые и отдохнувшие.

— Хорошо-то как, — вздохнула Виолетта, — домой хочется, а уезжать отсюда тоже не хочется.

— Да, поддержал я её, — благодаря тебе и Юле я влюбился в яхты.

— И я влюбилась в яхты, — улыбнулась Виолетта, — может быть, и не нужен мне никакой мужчина? Буду жить одна, писать картины, ходить на работу, бегать по утрам. Я уже привыкла одна. Мне одной хорошо.

Я хотел что-то ответить, но в это время мой планшет пикнул. Пришло сообщение. От Референта М. С вложением.

— Виолетт, — тихо сказал я, — мне Референт фотку прислала.

— Открывай, открывай немедленно! — завопила Виолетта.

И я открыл.

— Какая она красивая, — протянула мне прямо в ухо подопечная.

— Да уж, — ответил я.

— Она безумно красивая, — не отставала Виолетта, — неземная красота. Одни глаза чего стоят.

— Ты на волосы глянь, — посоветовал я ей.

— Ой, — сказала Виолетта, — это такие змейки, они живые?

— Аха, — ответил я, — живые. Теперь понятно, чего она мне свой портрет не слала. Я же тебе говорил, что референты предпочитают нечеловеческий облик. Эта вот — любительница греческой мифологии.

— Ты расстроился? — спросила меня Виолетта. — Но ведь ты сам говорил, что у тебя это несерьёзно, и тебе этот флирт с Референтом нужен для поддержания тонуса.

— Я и не расстроился, — процедил я, — я заболел. Пойду билет поменяю. Ты лети без меня. Веди себя хорошо. По приезде позвони Кате и сдай ей свои ранние работы. По стоимости я уже договорился.

И я улетел болеть в Амстердам. Люблю я болеть в этом городе. Снял номер на окраине города, занавесил окна и сгонял в близлежащий магазин за лекарством. А потом три дня пил водку с перцем и потел под одеялом. Еду мне носила в номер чёрная как смоль горничная.

Через три дня вышел на улицу. Доехал на трамвае до центра города. Прогулялся вдоль каналов. И полетел к Виолетте, отстучав наверх депешу: «Был на больничном. Возвращаюсь в строй. Целую. Шестой».

От аэропорта взял такси. Вечерело. Было тепло. Поднялся на лифте. Позвонил в дверь. Виолетта открыла. Глаза шальные. Кинулась мне на шею, поцеловала. Я сразу всё понял.

— Он? — спросил.

— Он, точно он, — зашептала мне на ухо, — я уверена. Мой запах. Мой вкус. Мой он.

— Показывай своё сокровище, — отстранив женщину, протопал я на кухню.

За знакомой стойкой на моём излюбленном месте сидел мужик. Низенький, лысоватый. Обычный. С кружкой чая в руке. С кружкой, из которой я обычно чай пью.

— Михаил, — представился он.

— Шестой, — кивнул я и добавил, — имя такое.

— А почему? — удивился Михаил.

— Да нас в семье было шесть братьев, — ответил я, — вот мама и не заморачивалась насчёт имён. Просто номера дала и всё.

— Я тоже младший в семье, — расцвёл в улыбке Миша.

— А я старший, — так же мило улыбнувшись, ответил я.

— А почему? — начал было Михаил.

— Мне некогда, — прервал его я, — буквально на пять минут заскочил к кузине. За картиной. Уезжаю. Далеко. В экспедицию. Виолетта, запакуешь мне полотно?

Моя подопечная очнулась, ойкнула и ускакала в соседнюю комнату заворачивать картину. Всё-таки я её выдрессировал что надо. Сказал — сделала.

— Ну, а тебе как её мазня? — вполголоса спросил я Мишу.

— Хорошие картины, — осторожно ответил тот, — но я в живописи не очень разбираюсь. Мне ваша сестрёнка нравится. Очень интересная и красивая.

— Порода такая, — ответил я, почесав рукой трёхдневную щетину, — ты её не обижай тут.

— Ни за что, — серьёзно ответил Михаил.