Шестеро смелых и похищение «Европы»

Сердце у Клима заколотилось, глаза защипало от обиды. Целый вечер он проторчал перед этим дурацким ящиком, а нужного так и не увидел! Почему ему не пришло в голову, что в местных новостях такое событие обязательно должны были осветить?

— Клим, там и твою фамилию озвучили, — тем временем восторженным голосом продолжала Ди. — И так, знаешь, хорошо говорили. Что — то про мужественный поступок ученика восьмого „А“ класса серебрянопрудской школы. И с Сенюшкиным интервью было, он тебя тоже хвалил. Правда, — Диана кашлянула, — он это сделал немного странно. Сказал, что ты поступил так, как должен поступать каждый настоящий пионер. Наверное, Николай Алексеевич застеснялся, вот по старой привычке про пионера и ляпнул.

— Бывает, — усмехнулся Клим. Настроение у него от такой славы не сильно улучшилось. — А что еще интересного там показывали? Ты мне подробности, подробности излагай.

— Ну, — продолжила девочка, — сначала они показали здание „Милим — банка“. Служебный вход и парадный. Потом задали несколько вопросов охраннику. Он ничего не видел и ничего не знает. После него выступил Сенюшкин. В заключение сказали, что микроавтобус находится в розыске и возбуждено уголовное дело.

— И всё? — спросил Клим.

— Всё, — подтвердила Ди. — Да я, собственно, тебе записала. Хочешь, зайди и возьми, а могу и по имейлу перекинуть.

— Чего же ты раньше молчала?! — повеселел мальчик. Сейчас он воочию увидит момент собственной славы! — Давай посылай.

Он просмотрел весь сюжет на одном дыхании. К счастью, его не видела мама. Но в то же время Климу было приятно. Хотя, по справедливости, должны были найти его самого и взять у него интервью. Каплю — то обнаружил он, а не Николай Алексеевич. Кстати, и рассказать о происшествии Климу наверняка удалось бы гораздо лучше. Каждое предложение Сенюшкин завершал покашливанием, а еще постоянно вставлял выражения „мама дорогая“ и „это самое“. И вообще, неудачный получился сюжет. Из него нельзя было узнать ничего нового. Одна надежда на газетчиков, может, им удастся накопать больше. Серебрянопрудские телевизионщики явно поторопились и сняли свой репортаж по слишком горячим следам.

Тут зазвонил телефон. В трубке раздался радостный голос Марфы:

— Салют настоящим пионерам!

— Дианка, что ли, уже разболтала? — удивился Клим.

— Почему Дианка, — захихикала Марфа. — Сами смотрели. И я и Данила. Ему тоже понравилось. Теперь ты у нас герой района. Может, даже к награде представят. Интересно, существует ли медаль „За спасение из багажника“? Ты, Клим, как следует подготовься. Скоро, наверное, станут звонить и попросят дать интервью. Не все же лавры Сенюшкину. Кстати, по — моему, оратор из него никакой, ты согласен?

— Согласен, — был абсолютно с ней солидарен Клим.

— Бремя славы — то сильно давит?

— Да отстань ты. Тоже мне слава. Это же районный канал, а не федеральный и даже не городской. Кто его смотрит?

— Не скажи. У него, говорят, рейтинг зашкаливает.

— В каком смысле? — не понял Ахлябин.

— В самом прямом, — продолжала Марфа. — Возьмем, например, федеральные каналы. Их смотрит пятьдесят процентов всей аудитории. И это считается высоким показателем. А наш кабельный, если верить опросам, охватывает девяносто пять процентов жителей района. Относительно общего числа зрителей это, естественно, не много. Но в процентном выражении получается, что он гораздо популярнее федеральных каналов.

Клим не на шутку встревожился:

— Выходит, обо мне сегодня узнали почти все жители нашего района?

— Именно.

— Но это же кошмар!

— Успокойся. Большинство на тебе явно не зафиксировалось, — заверила его Марфа. — А к завтрашнему утру люди вообще забудут и о „Милим — банке“, и о тебе. В лучшем случае у них останется в памяти информация, что вроде бы где — то ограбили какой — то банк.

— Хорошо, если так. Я совсем не хочу, чтобы на меня показывали пальцем.

— За всё надо платить, Ахлябин, в том числе и за славу.

— Тогда она мне совсем не нужна.

— Поздно сожалеть, — сказала Марфа. — Джин уже выпущен на свободу. Слава живет по собственным законам. Теперь терпи. Возможно, тебе повезет и слава твоя быстро умрет.

Наутро, однако, выяснилось, что слава Ахлябина не умерла, а, наоборот, только лишь родилась и стала расти, как пушкинский князь Гвидон, не по дням, а по часам.

Когда ничего не подозревающий Клим вместе с Дианой подходил к школе, их обогнали две девчонки из параллельного класса. Пройдя несколько шагов вперед, они синхронно повернулись и оглядели Ахлябина с ног до головы. Подруги улыбнулись и бросили хором: „Привет, Клим!“ Потом, хихикая, унеслись прочь.

— Что это с ними, Ди? — изрядно озадачился мальчик. — Они в жизни со мной не здоровались. Я даже не помню, как их зовут.

— Одна Маша, другая — Наташа, — пояснила Диана.

— А кто из них Маша, а кто — Наташа? — зачем — то поинтересовался Клим.

— А это имеет для тебя значение? — внимательно посмотрела на него Ди.

Мальчик смутился:

— Да никакого. Просто странно…

— Слева Маша, справа — Наташа, — внесла ясность Диана. — И ничего странного. Полагаю, они вчера слышали о тебе по телевизору.

Клим смутился еще сильнее: