Шестеро против Скотленд-Ярда [сборник]

– Лучше глянь сюда, – сказал он и встал в позу на софе, похожий на обезьяну старого шарманщика с седой щетиной на красной мордочке.

– Ты поосторожнее там. Еще чего доброго что-нибудь сломаешь или сам поранишься, – бросила я через плечо.

– Взгляни! – продолжал требовать он. – Смотри же!

Я выпрямилась во весь рост и повернулась в его сторону, держа совок в руке.

– Ну, смотрю, – сказала я небрежно.

И он, конечно же, ничего не сделал. Я и не ожидала от него никаких подвигов, хотя именно это, к сожалению, могло нарушить мои планы. Фрэнк всегда слишком бережно относился к себе. Но я не оставляла его в покое.

Луиза вернулась как раз в тот момент, когда он расписывал мне, что умеет ходить по канату, и грозился устроить для меня показ, если я достану прочную веревку. Пришлось в тот день отказаться от этой затеи.

Но уже следующим утром все началось заново. Я опять поддразнивала его примером Поллини и, как мне показалось, переборщила и напугала его. Фрэнк сидел мрачный и злой, пока проводилась обычная уборка.

Тогда-то я и обнаружила его новые рубашки. Высказала ему все, что думала по этому поводу, и поняла, насколько необходимо поспешить начать действовать, если хотела, чтобы Луиза получила свой последний шанс в карьере.

Он начал с обычного бахвальства.

– Через неделю в это же время я уже буду в Манчестере. Вправлю им всем мозги. Расскажу, кем она была прежде. Конечно, Луиза сейчас выглядит уже не так эффектно, но я придам ей блеск в их глазах.

У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я была близка к тому, чтобы схватить кочергу и разделаться с ним сразу на том самом месте. В каком-то смысле так получилось бы даже лучше для всех.

Но я сдержалась. Зато продолжила трещать о Поллини и сумела заинтересовать его. Он даже решился показать мне простое сальто, а потом сделал вид, что ему больно, и я принесла Фрэнку сначала один стаканчик виски, потом второй.

Невероятно, но только сейчас, зная его уже столько лет, я вдруг поняла, что он совершенно не умеет пить. Две порции спиртного довели его до состояния полного отупения. А когда я уходила, он уже спал.

Это случилось в тот день, когда я второй раз поссорилась с Ма Поллини из-за крошек.

На следующий день я дала Фрэнку только один стаканчик алкоголя, причем заранее принесла его с собой. Своей маленькой служанке сказала, что это полезно для его здоровья, и она все восприняла как должное. У меня в доме постояльцы частенько наливали себе несколько капель для поправки здоровья.

Все оказывалось мне на руку. Накануне вечером он поговорил по душам с Латте и теперь даже слышать не желал об их талантах. Но я продолжала давить, не давала забыть о соседях.

– Если ты такой ловкий, пройдись колесом, – подначивала я. – Сделай самое простое колесо.

Фрэнк понял, что над ним смеются, подошел ко мне и вплотную приблизил свою физиономию мне к лицу.

– Не могу сделать это здесь, – сказал он. – Слишком мало места.

– Да тебе во всем мире места не хватит, старый ты лжец, – почти откровенно хохотала я.

Это его доконало. Он открыл дверь в коридор, чтобы иметь перед собой пространство, разбежался, но споткнулся. В итоге действительно изобразил нечто похожее на кривое колесо телеги, а затем рухнул вниз по лестнице, грохнувшись на площадку между чердаком и этажом, который занимали Поллини.

Ма Поллини вышла на шум, и я рассказала ей, что произошло. Как же она смеялась! Жаль, вы никогда не слышали смеха Ма Поллини! Она могла бы только на этом хорошо заработать в любом мюзик-холле. Слезы хлынули из ее глаз и потекли по обе стороны крупного толстокожего носа, при этом Ма сотрясалась всем телом. Она наделала столько шума, а Фрэнк так громогласно изрыгал проклятия, что это подняло на ноги остальных жильцов дома. Вскоре уже все знали: старик Спрингер принялся бахвалиться опять, после чего чуть не свернул себе шею.

Луизе рассказали об этом, когда она вернулась, отчего бедняжка лишь горько заплакала.

На четвертое утро я специально проследила, как Луиза уходила из дома. Никогда прежде не доводилось мне испытывать подобных ощущений. Все вокруг сияло яркими красками, и даже старое атласное пальто Луизы блестело, как спина черного жука, когда она спустилась по ступенькам, пересекла замощенный камнем двор, который мы величали садом, и вышла на улицу.

Я вся дрожала и выглядела, должно быть, странновато, но только на меня в этот момент некому было смотреть, кроме юной помощницы, а она, бедное дитя, оказалась слишком занята другими хлопотами, чтобы разглядывать хозяйку. Да и вряд ли вообще обладала способностью концентрировать внимание на двух вещах одновременно.

Я медленно поднялась наверх и принялась заправлять постель. На ней стоял чемодан Луизы, уже наполовину упакованный, а чемодан Фрэнка, уже приготовленный в дорогу, был в стенном шкафу, где, как им мнилось, я его не замечу. Он и сейчас еще там, насколько мне известно. Его вещички лежали на своих местах, аккуратно сложенные, а к ручке он прикрепил бирку с собственной фамилией.