Шестерка воронов

Пока Каз объяснял, а Джеспер резал веревку на равные куски ножницами из прачечной, Уайлен помогал подготовиться Нине и Инеж. Им нужны были татуировки, чтобы сойти за девушек из «Зверинца». Начали с Нины. Используя отмычку Каза и медный пирит, который Джеспер достал из крыши, Уайлен изо всех сил пытался воспроизвести перо «Зверинца» на руке Нины. Руководствуясь подсказками Инеж, он исправлял то, что не удалось. Затем Нина ввела в свою кожу чернила. Корпориалу не нужна иголка. Нина сделала все, чтобы сровнять шрамы на предплечье Инеж. Вышло так себе, но у них было мало времени, да и Нина не была портнихой по призванию. Уайлен нанес эскиз второго павлиньего пера на кожу Инеж.

Нина с сомнением посмотрела на подругу.

– Ты уверена?

Девушка сделала глубокий вдох.

– Это боевая раскраска, – ответила она не столько ей, сколько себе. – Нужна во имя цели.

– Это лишь на время, – заверила Нина. – Я уберу ее, как только мы окажемся в гавани.

Гавань. Инеж подумала о «Феролинде» с его яркими флагами и попыталась задержать этот образ в своей голове, наблюдая, как перо павлина погружается в ее плоть.

Такие татуировки не прошли бы тщательного осмотра, так что оставалось надеяться, что им не будут уделять слишком много внимания.

Наконец все встали. Инеж предположила, что «Зверинец» опоздает, – Танте Хелен любила эффектные появления, – но им нужно было занять позиции и приготовиться действовать, когда наступит время.

Тем не менее Отбросы колебались. Понимание того, что они могут больше не увидеться и что некоторые из них – а возможно, и все, – не переживут эту ночь, легло тяжким грузом на их плечи. Карточный игрок, каторжник, блудный сын, потерявшаяся девушка-гриш, сулийка, ставшая убийцей, и парень из Бочки, превратившийся в монстра.

Инеж окинула взглядом свою странную команду: босые и дрожащие в испачканной копотью тюремной робе. Их силуэты, освещенные золотым светом из купола, смягчались туманом, повисшим в воздухе.

Что связало их вместе? Жадность? Отчаяние? Или дело в том, что они знали: если кто-то из них сегодня исчезнет, никто не станет его искать? Родители Инеж могли до сих пор лить слезы по пропавшей дочери, но, если она сегодня умрет, никто не будет горевать по той девушке, которой она стала. У нее не было семьи, – ни родителей, ни братьев и сестер – только люди, с которыми она будет бороться плечом к плечу. Возможно, за это тоже стоит поблагодарить судьбу.

Первым заговорил Джеспер.

– Ни траура, – сказал он с улыбкой.

– Ни похорон, – дружно ответили остальные. Даже Матиас тихо пробормотал эти слова.

– Если кто-нибудь из вас выживет, позаботьтесь, чтобы у меня был открытый гроб. – Джаспер закинул на плечо два тонких мотка веревки и подал сигнал Уайлену, чтобы тот шел за ним по крыше. – Мир заслуживает еще несколько минут наслаждаться этим прекрасным образом.

Инеж почти не удивилась, увидев напряжение во взгляде, которым обменялись Нина с Матиасом. Что-то изменилось между ними после битвы с шуханцами, но что именно – девушка не знала.

Дрюскель прочистил горло и неловко поклонился Нине.

– Можно тебя на пару слов?

Та ответила куда более элегантным поклоном и ушла вместе с ним. Инеж обрадовалась, потому что тоже хотела переговорить с Казом.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказала она, доставая кожаные перчатки из рукава.

Он уставился на них.

– Как…

– Нашла в выброшенной одежде. Перед тем как взобраться на крышу.

– Шесть этажей в темноте.

Девушка кивнула. Она не ждала благодарностей. Ни за подъем, ни за перчатки, ни за что-либо еще.

Бреккер медленно натянул их, и она наблюдала, как черная кожа скрыла его бледные чувствительные руки. Руки истинного мошенника – длинные, изящные пальцы, созданные для того, чтобы взламывать замки, прятать монеты и заставлять вещи исчезать.

– Когда мы вернемся в Кеттердам, я заберу свою долю и покину Отбросов.

Он отвернулся.

– Правильное решение. Ты всегда была слишком хороша для Бочки.

Время идти.

– Да пребудут с тобой святые, Каз.

Тот схватил ее за запястье.

– Инеж. – Его палец в перчатке коснулся места, где бился её пульс, и задел верхушку татуировки с пером. – Если мы не выберемся, я хочу, чтобы ты знала…

Она ждала. Почувствовала, как надежда затрепетала крыльями внутри нее, готовясь к полету, если она услышит то, что ждет. Но девушка зажала ее в кулаке. Ей не дождаться этих слов. «Сердце – это стрела».

Инеж коснулась его щеки. Думала, что он снова отдернется или даже отмахнется от нее. За два года, на протяжении которых они бились плечом к плечу, вынашивали коварные планы до поздней ночи, совершали невозможные ограбления, справлялись с тайными поручениям, спешно ужинали жареной картошкой с гюцпотом, чтобы бежать на следующее дело, она ни разу не прикасалась к его коже без барьера в виде перчаток, пальто или рукавов рубашки. Инеж позволила себе погладить его по щеке. Кожа парня была прохладной и влажной от дождя. Он не шевелился, но она заметила, как по нему прошла дрожь, словно он боролся с самим собой.

– Если мы не переживем эту ночь, я умру без страха, Каз. А ты?