Шесть голов Айдахара

Мамай в это время находился в зените славы, и удача сопутствовала ему, поэтому Урус-хан не решился вступить с ним в борьбу. И в верховья Итиля и Камы он решил до поры до времени не ходить, подумав, что будет разумнее укрепиться на захваченных землях.

Именно в это время дошли из Самарканда тревожные вести – с войском, которое дал ему Тимур, Тохтамыш двинулся на покорение Сыганака, Отрара, Саурана. Могучая рука Хромого Тимура направляла сына покойного мынгышлакского эмира.

Урус понял, что он недооценил Мавераннахр. Пока он был занят своими делами, там вырос сильный и коварный противник. И вот теперь интересы их столкнулись. И то, что Тимур дал Тохтамышу войско, говорило о том, что гурхан почувствовал свою силу и борьба предстоит не из легких.

Лазутчики приносили тревожные вести – Тохтамыш шел к Сыганаку, и надо торопиться, чтобы защитить земли Белой Орды.

Урус-хан спешно направил гонца к среднему сыну Кутлук-Буги, которого оставил в Орде вместо себя, с приказом постараться в битву с Тохтамышем не вступать, а ждать, когда он сам подойдет с войском.

* * *

Урус-хан хотел оттянуть время, Тохтамыш торопил события. И вскоре обстоятельства сложились так, что главные силы Кутлук-Буги и Тохтамыша встали друг против друга в степи южнее Отрара. Битву нельзя было откладывать.

На рассвете загремели барабаны, хриплые и тревожные понеслись над просыпающейся степью звуки карнаев, и слитный гул тысяч коней заставил задрожать землю.

Кутлук-Буги был уверен в победе. С высокого холма хорошо просматривалось поле битвы. И каждый воин мог видеть своего предводителя. Белое знамя билось на ветру над головой Кутлук-Буги, а сам он был одет в тускло поблескивающую кольчугу, для которой не страшны стрелы с самыми крепкими наконечниками.

Лишь напротив сердца в кольчуге оставлена маленькая дырочка, которую называли «судьбой» или «глазком».

«Жизнь и смерть человека в руках всевышнего, – говорил пророк Мухаммед. – Спасаться от смерти, прикрыв свое тело кольчугой, значит, идти против воли аллаха. Поэтому, коль определена тебе смерть, пусть стрела врага или острие его копья отыщет эту дырочку, и свершится божья воля». И если человек оказывался убитым именно через этот «глазок», его считали избранником самого аллаха и, будь это свой или враг, хоронили с почестями.

Кутлук-Буги верил, что еще не наступила пора, когда отпущенный ему срок жизни должен прерваться, и поэтому был спокоен.

На другом холме находился Тохтамыш. Приплясывал под ним темно-серый тулпар, рвался в битву. На Тохтамыше не было кольчуги, только островерхий железный шлем украшал его голову да две стальные пластины прикрывали грудь и спину. Богатырского сложения нукер держал над ним зеленое знамя Тимура.

Две конные лавины сначала легкой рысью, потом галопом, потом неудержимым потоком ринулись навстречу. Желтая пыль закрыла небо, сделалось так темно, что люди видели друг друга не далее, чем на длину древка копья. Слышаля звон сабель, удары тяжелых дубин по окованным железом щитам, крики ярости и боли, отчаянное ржание лошадей.

Трудно было понять, на чью сторону склоняется счастье, и лишь к полудню пыльное облако поредело, распалось, и стало видно, что белоордынские воины теснят тумены Тохтамыша.

Кутлук-Буги, видя, что враг дрогнул, поскакал со своими нукерами ближе к месту битвы, чтобы приблизить миг победы. Вокруг, словно тени, проносились всадники, – одни пытались спастись бегством, другие преследовали их. И вдруг один из отступающих привстал на стременах и, оборотясь назад, натянул тугой лук.

Тонко взвизгнула стрела и впилась в грудь Кутлук-Буги прямо напротив сердца, в «глазок» на кольчуге. На всем скаку вылетел из седла предводитель белоордынского войска и покатился под ноги мчащихся коней.

Вопреки ожиданиям, поражение Тохтамыша не расстроило Хромого Тимура. С почетом встретил его гурхан и вновь дал все, для того чтобы тот смог набрать новое войско, – и золото, и оружие.

Не прошло и года, как вновь сошлись противники. Теперь близ Саурана. Белоордынское войско возглавлял Токтикия – старший сын Урус-хана. И снова бежал Тохтамыш с поля битвы, потеряв большую часть своих воинов.

Выручил быстроногий конь. Домчавшись до берега Сейхуна, Тохтамыш торопливо разделся и, вцепившись в хвост коня, поплыл к противоположному берегу.

Он был уже далеко, когда к месту, где он бросил одежду, подскакали преследователи во главе с Казанши-батыром. Батыр был отличным стрелком. Пущенная им стрела достала Тохтамыша, но, видимо, не настало еще время, когда должна была прерваться нить жизни этого человека. Стрела не попала в торчащую над водой голову Тохтамыша, а впилась в руку, которой он держался за хвост коня. Ослабли, разжались пальцы, и Тохтамыш исчез в мутных волнах Сейхуна.

Казанши-батыр был уверен в зоркости своего глаза, и потому он повернул от реки коня. Но Тохтамыш не утонул. Теряя последние силы, выбрался он на берег и, истекая кровью, упал в заросли колючей джиды. Рану перевязать было нечем, потому что на нем не осталось никакой одежды.