Шесть голов Айдахара

Степь огромна, да и разве могут помешать друг другу братья? Под голубым, как китайский шелк, небом Дешт-и-Кипчак всем хватит места. Аулы братьев разделяло пространство, достаточное для того, чтобы устраивать конские скачки. Поодаль от них, в дрожащем степном мареве, виднелось еще несколько аулов, принадлежащих влиятельному бию Тюре. Это он пригласил в этом году на берега Яика Джанибека.

Едва весенние воды скатились в русло реки и открылась низкая пойма, как за одну ночь поднялись на ней густые зеленые травы, и степь сделалась похожей на яркий ворсистый ковер. Тальники отцвели и сбросили свои коричневые сережки в быстрые, еще мутные волны реки, а на березах лопнули клейкие, тугие почки и развернули навстречу солнцу крошечные блестящие листочки. Когда аул Джанибека пришел к месту летовки, сквозь зелень трав пробились первые тюльпаны. С каждым днем их становилось все больше и больше, и вскоре степь была охвачена невиданным пожаром – под ласковым ветром перекатывались низкие волны пламени и убегали за край земли.

В пойме реки лежали бесчисленные озера, похожие на осколки разбитого стекла. На них гомонили прилетевшие со всего света птицы, и стаи гусей проносились над аулами, почти касаясь крыльями верхушек юрт. Тучные стада бродили по безбрежному простору – скот жирел на глазах, шерсть делалась гладкой и блестящей, а в спокойных глазах отражались белые высокие облака. Жизнь была добра и ласкова к людям, и никто даже не мог подумать, что совсем скоро в этом безмятежном мире и покое снова будет литься кровь.

Каждое утро, раньше чем успевал проснуться аул, Джанибек в сопровождении кусбеги – воспитателей ловчих птиц – отправлялся на озера. Мир еще был объят тишиной, и только жаворонки, поднявшись в высокое небо, видели, как просыпается золотое солнце и собирается отправиться в свой долгий путь по синему морю неба.

Словно по зеленой воде брели неторопливо лошади, и их ноги сразу же становились темными и блестящими по самую бабку от холодной крупной росы. На луке седла, отделанного серебром и слоновой костью, привезенной заморскими купцами из далекой Индии, нахохлившись и зябко взъерошив перья, сидел светлый сокол с кожаным колпачком на голове.

И в этот день в сопровождении двух кусбеги Джанибек отправился к озеру на охоту. Телохранителей он не взял и радовался тому, что топот коней его стражи не нарушал рассветную тишину. Солнце еще не взошло. Чистая алая заря, подобно цветку, все шире разбрасывала по небу свои лепестки и обещала хороший день.

Озеро уже проснулось и встретило его разноголосым гомоном: крякали утки, гоготали возвращающиеся с ночной кормежки в степи серые гуси-казарки, трубили в серебряные трубы белоснежные лебеди-кликуны, со свистом проносились над головой стаи стремительных уток-чирков.

Оставив на берегу сопровождающих, Джанибек направил своего коня в заросли камыша. Скоро руки его и лицо ощутили прохладу, и он услышал, как тяжело и гулко плещется совсем близко большая рыба. Джанибек знал: сейчас камыши кончатся, конь вынесет его на серую песчаную косу и перед ним откроется тихая гладь озера.

Что-то вдруг заставило его насторожиться. Он не мог понять сразу, почудилось ему или он действительно услышал, как совсем рядом тихо, словно раздвинутый осторожной рукой, зашуршал камыш.

Джанибек натянул повод, и конь сейчас же остановился.

– Туре, не пугайтесь… – негромко произнес кто-то вздрагивающим голосом.

Рука непроизвольно метнулась к рукоятке сабли.

– Я хочу поговорить с вами…

Настороженно вглядываясь в густые заросли, Джанибек велел:

– Выйди и покажись мне, тогда я стану с тобой разговаривать…

– Я повинуюсь вашему приказу, туре…

Из камышей выдвинулся высокий джигит с темным от загара лицом. Глаза его, упрятанные под выступающими тяжелыми надбровными дугами, беспокойно бегали. Джанибеку показалось, что он видел этого джигита в свите Хизырбека.

– Ну говори же! – повелел он.

– Я не враг вам, а друг… – голос джигита ломался и вздрагивал. – Я ждал вас здесь, мирза, чтобы открыть одну страшную тайну…

Джанибек настороженно следил за джигитом.

– Язык мой не поворачивается… Но я должен это сделать… Ваша младшая жена обманывает вас… Она…

Кровь прилила к лицу Джанибека.

– Кто этот человек?!

Джигит замялся. Было похоже, что он уже жалеет о том, решился на эту встречу.

– Я не могу сказать… Пусть лучше ваши глаза все увидят сами… Сегодня ночью в аул приедет всадник в одежде табунщика… Он войдет в юрту вашей младшей жены… Ночи сейчас лунные, и вы легко узнаете его… Прощайте, мирза… – джигит низко поклонился Джанибеку.

– Подожди! – овладев собой, нетерпеливо сказал тот. – Кто знает об этом, кроме тебя, кто может подтвердить, что слова твои не лживы?

– Никто, мирза. Ни одна живая душа… Я не рассказывал об этом никому и из уважения к вам никому и никогда не скажу. Мой язык не привык болтать попусту.

Лицо Джанибека сделалось задумчивым.

– Вот, значит, как…