Шесть дней, которые потрясли мой мир. Повесть

Как-то под раннее-раннее утро она, одолеваемая похмельем, задумала подлечиться пивком и, вспомнив, что наша цистерна опорожнена и открыта, понадеялась, что хоть со стакан-то на дне осталось, направилась к ней. Кое-как забравшись наверх и открыв не запертую крышку, она просунула руку с банкой внутрь по плечо, поболтала в пустоте, не доставая до заветной жидкости, скопившейся и бродящей в опущенном конце бочки, и, чуя раздражающий запах, потянулась вниз уже двумя руками и головой, не удержалась и ухнула до дна, впервые в жизни приняв йоговскую стойку на руках. В довершение всего и цистерна, не удержавшись от качки на подставленном чурбаке, резко наклонилась прицепом вверх, оставив торчать из люка манькины трепыхающиеся  ноги на фоне светлеющего неба. Пиво, однако, в бочке ещё было. Но от неудобства втягивать вверх, когда оно, заглоченное, стало выливаться через нос и чуть ли не через уши, и от скопившейся в голове мочи и крови, Манька решила, что ей уже хватит и стала орать и колотить банкой в бочку. Хорошо, что неподалёку оказался парень, возвращавшийся от известной вдовы. Он, не захотев марать руки, вызвал милицию, и та спасла вконец побуревшую утопленницу, тут же откачав из неё грубыми надавливаниями с таким трудом добытое и употреблённое во благо пиво. Оказавшиеся, как всегда, свидетели говорили, что Манька, освобождая из жадности мочевой пузырь для новых глотков пива, описалась прямо в бочке. Было или не было – не проверишь, но я с тех пор заказал себе ход к этой бочке, предпочитая пройти до дальней на тот, не очень уж дальний, конец города.

А Манька-то ничего, как была, так и осталась любительницей пенного напитка. Только, забыв о собственных воплях, сокрушалась, что не допила всё. Аристократкой её сделали рыбаки, приехавшие как-то на ГАЗ-63 из областного центра. Остановившись у магазина, они загрузили в кузов аж два ящика стеклянной наживки, чуть не доведя до прострации обалдевшую от невиданной выручки продавщицу. Наши-то её не баловали, предпочитая пользоваться привычным и проверенным, а главное, доступным самогоном. Тут же на притягательное звяканье собрались невесть откуда набежавшие мужики, надеявшиеся, что заезжие Нептуны возьмут кого-либо в провожатые или в кухари. Но они взяли только Маньку, прогуливающую по случаю алкогольного заболевания свою смену на цементной каторге, и оставили мужиков с носом и с сомнениями, что приезжие что-либо поймают, кроме насморка.

Когда утром следующего дня в дупель косая компания, закупив улов у наших умельцев, ненароком оказавшихся рядом, возвращалась восвояси, то, вывалив Маньку у магазина, каждый из них, кроме угрюмого шофёра, вихляясь из стороны в сторону и ухмыляясь от уха до уха, прощаясь, прикладывался губами к заскорузлой грязной ручке напрочь отключившейся мокрущей русалке и называл то Наядой, то маркизой Помпадурой. Первое прозвище нашим было совсем незнакомым, во втором же слышались знакомые буквосочетания. Манька, конечно, не была дурой, особенно по части пива, которое высасывала без передышки и сколько угодно, как помпа, почему алкаши и оставили ей титул, а присвоенную фамилию для простоты произношения укоротили, превратив Маньку в маркизу Помпу.

Вернувшись с неполной трёхлитровкой за счёт улетучившейся пены, осевшей моими деньгами в кармане пузатой продавщицы, я снял с чердака вязку мелких вяленых подлещиков, включил проигрыватель, поставил свою любимую Шестую Чайковского, уселся в глубокое удобное кресло, предназначенное только для высокопоставленных гостей, и, отхлёбывая пивко, заедая его подсолёнными янтарными от выступившего жира подлещиками, погрузился в нирвану, наслаждаясь начальными тревожно нарастающими тактами симфонии. Дверь и окна – настежь, звук – на полную катушку, - наслаждайтесь, лунатики! И приятель будет знать, что я дома один, что можно прийти и дать роздых безуспешно сокращаемым серым бабам.

Вот и он, лёгок на помине. Не оборачиваясь, я поднял в приветственном жесте руку с банкой пива и не сразу осознал, что к проигрывателю подошёл не тот, кого я ждал, а моя подопечная в брючках, рубашке х/б навыпуск и босиком, жестом прося разрешения убавить звук. Я согласно махнул ей свободной рукой, поставил на пол пиво, хотел подняться, но раздумал: лень, да и кто она, собственно говоря, малявка? Вошла без спроса – и распоряжается. А она стояла у стола и перебирала моё единственное богатство – фонотеку классики.