Шесть дней

Она прошла мимо, склонив голову, глядя себе под ноги, и так и не поняла, был ли там Середин и, если был, заметил, ли ее? Наверное, именно сейчас ему нужна поддержка. Надо с ним как-то, не вызывая ничьего внимания, встретиться, поговорить…

Подходящего обломка не находилось. Нелли Петровна отправилась разыскивать Коврова, попросить отрезать автогеном для пробы кусок от поврежденной брони. В здании, где были расположены различные технические службы цеха, Нелли Петровна быстро поднялась по лестнице и, не переводя дыхания, стремительно растворила дверь в кабинетик Черненко. Оба — Черненко и Ковров — сидели за своими столиками друг против друга. В крохотном кабинетике ничего, кроме этих столов и нескольких стульев у стен, не помещалось.

Черненко, в помятом пиджаке и застиранной ковбойке, оперся обеими руками о стол, точно ему было тяжело вставать, поднялся и, надев пальто, вышел из комнатки.

В первый момент Нелли Петровне показалось, что Ковров не узнал ее. На ней было не осеннее пальто, как вчера, в пасмурный холодный день, а затянутый пояском шелковый плащик и капроновый платочек. Она простукала каблучками к столу и решительным движением подвинула от стены секцию сблокированных стульев так, чтобы, сев, оказаться перед Ковровым.

— Когда же вы свою комнату приведете в порядок? — спросила, отдышавшись. Она окинула Коврова быстрым взглядом, оценивая его состояние. Мрачен, сдержан, конечно, уже знает, что Григорьев на заводе. — Единственное окно — в копоти с незапамятных времен, — продолжала она. — Откуда-то притащили эти кресла… Из комнаты рапортов?

Ковров, не глядя на нее, безразличным тоном сказал:

— Там металлические поставили, а эти растащили по разным местам…

— Одно слово — мужчины. Эх! — она с шутливой сокрушенностью махнула рукой.

Ковров смотрел перед собой на исчерканный чернилами стол и молчал, не принимал ее тона.

— Что с вами, Алексей Алексеевич? — помолчав, спросила Нелли Петровна. — Случилось что-нибудь?

— Григорьев приехал… — мрачно сказал Ковров.

— Я знаю, видела приехавших у печи. — Она с тревогой нагнулась к Коврову. — Вы с ним разговаривали о холодном дутье?

— Нет еще…

Нелли Петровна откинулась на спинку стула.

— Ну, знаете, напугали меня, я подумала, что ваша идея провалилась. Ну, приехал, но мы же этого ждали, готовы были к его приезду. Я не понимаю, что с вами происходит?.. — Она окинула Коврова пристальным взглядом и спросила: — Вы звонили сегодня в больницу? Как состояние у Чайки?

— Звонил… — апатично сказал Ковров. — Все по-прежнему, не хуже и не лучше.

— Будем надеяться, что обойдется…

— Пришел я утром на завод, — вздохнув, заговорил Ковров, — увидел, что они уже здесь, и думаю: «Что тебе, больше всех надо? И без тебя разберутся. Кому ты нужен? Кто тебя просил возиться с автоматикой, вести расчеты холодного дутья вот с вашей помощью, вам мешать отдыхать?..»

Посеревшее, второй день не бритое лицо Коврова было усталым и словно огрубело. Он все никак не мог успокоиться после того, что произошло между ним и Черненко сегодня утром, когда они шли в доменный цех.

Покинув Нелли Петровну, он столкнулся с Черненко у заводских ворот. Они вместе, в потоке рабочих, зашагали по асфальтированным дорожкам заводской территории. Черненко шел молча, уткнув подбородок в поднятый воротник пальто, засунув руки глубоко в карманы. Ковров искоса поглядывал на него и тоже молчал. Когда двигавшиеся рядом с ними рабочие стали расходиться по своим цехам и они в конце концов зашагали одни, стали подходить к близким вороненым громадинам печей, Черненко пробормотал:

— Хотел уйти на пенсию по-человечески, а оно вон как получается…

Ковров сказал то, что уже говорил однажды:

— Мне в ответе быть, а не вам.

— Вон как получается, — словно не слыша его слов, повторил Черненко, — половина схемы не сработала… — Он говорил, не поворачиваясь к спутнику, все так же уткнувшись в воротник пальто и сунув руки в карманы, словно разговаривал с самим собой. — Правду тебе скажу, Алеша… Подожди, сказать я тебе хочу… — Черненко остановился и отошел к обочине дорожки, Коврову тоже пришлось остановиться. — В реле я клинышек подсунул, знал, что ты ни на какие запреты не посмотришь, свое будешь гнуть. Клинышек подсунул, да не туда, ошибся. Хотел в первую половину схемы, а получилось во вторую. Я ведь схему плохо знаю. Вот вторая половина и не сработала…

Ковров в первый момент не понял, о чем говорит Черненко, какой клинышек, в какую схему? Постепенно смысл его слов становился понятным. Ковров стоял и широко открытыми глазами смотрел на Валентина Ивановича. Так вот почему вторая половина не сработала! Так вот почему!.. Смотрел на Черненко во все глаза и не мог ничего сказать. Смотрел и все.

— Ну что?.. Что ты молчишь? — заговорил Черненко и вытащил пачку сигарет. — Ты слышал?

— Слышал… — машинально сказал Ковров.

— Так что ты молчишь? Я тебе правду сказал, всю правду. Себя не жалеешь, так хоть меня пожалей, скажи, что включил по ошибке, что никогда схему не включали, непорядки в ней были, а ты не знал. Последнюю ручку включил по ошибке.

— Как же вы, Валентин Иванович?