Шесть часов утра

И вот на последнем курсе медучилища послали меня на практику в наш местный КВД. Показали несколько интересных случаев, научили отличать сифилис от гонореи, а рубромикоз от лишаев. И чтоб отвязаться от зеленого практиканта, посадили заполнять бумажки.

Сижу, фамилии пациентов переписываю из клочков бумажных в толстенный журнал. И вдруг слышу знакомый голос.

– Здравствуйте.

Поднимаю голову и замираю. Стоит напротив меня Зоя Петровна и смотрит на меня удивленным взглядом.

– Гушинец?

– З-з-здравствуйте.

Учительница бывшая моя тоже смутилась. Я все-таки в халате белом, сижу с важным видом, бумажки какие-то перекладываю. Прием у меня.

– А я вот, решила с родинкой что-то сделать, – начинает объяснять мне Зоя Петровна.

И вид у нее какой-то чуть ли не испуганный. Смотрю и не понимаю.

– Родинка растет, – повторяет учительница. – Мне сказали, опасно это.

И говорит, говорит, словно оправдывается. И тут до меня начинает медленно доходить. Сижу-то я на приеме в КВД. А в те годы, да и сейчас, наверное, КВД было местом позорным. Ходили сюда исключительно «проститутки и наркоманы», да еще дети, которых угораздило подцепить постыдную лишайную болезнь. В глазах обывателей посетитель КВД был человеком падшим. А тут учительница, да перед бывшим учеником.

И вот, когда я это понял, образ страшной и ужасной повелительницы русского языка рассыпался. Стояла передо мной пожилая растерянная Пациентка. Стыдящаяся своего присутствия в позорных стенах. И разговаривающая со мной немного заискивающим тоном.

– Сейчас все устроим, – весело сказал я.

И побежал бывшую грозу 7-го «Б» без очереди к дерматологу устраивать.

Это просто праздник какой-то

Обычно студенты медицинского университета, которые приезжают в нашу страну из других государств, живут и учатся отдельно, на факультете иностранных студентов. Но нередко бывает так, что ребята и девушки из стран бывшего Союза вливаются в группы местных жителей. И учатся часто более успешно, чем их «иностранные» соотечественники.

На моем потоке училась Ленка-Эстонка. Высокая, симпатичная девушка, которая после окончания вуза укатила лечить в свой родной Таллин. Сестры Катя и Настя прилетели откуда-то с Урала и сейчас возглавляют педиатрические отделения в российской глубинке.

А в группе моего приятеля Юры учился Ренат. Ренат приехал из страны, где большую часть года тепло, на деревьях кроме скучных яблок растут персики и хурма, а бахчевых так много, что арбузы воруют исключительно из спортивного интереса.

Ренат мечтал торговать этими арбузами, но строгий отец сказал ему:

– Надо. В семье должен быть доктор.

А с отцами в стране Рената не спорят. Ибо не принято. Сел Ренат за учебники, со слезами на глазах выучил химию и биологию и поступил в Минск. На Минске настоял тоже отец. В краснознаменные советские времена он служил в армии где-то в районе белорусской столицы, и воспоминания о Беларуси у него остались только положительные.

Учился Ренат так себе. Если бы не помощь однокурсников, пришлось бы его папе гораздо больше денег за экзамены платить. А так – тянул лямку, сдавал на тройки, но вылетать – не вылетал.

И доучился бы Ренат без приключений, если бы не друзья с факультета иностранных студентов. Как рассказывал Юра, в личном общении Ренат был мировым парнем. Воспитанный, вежливый, спокойный. Но когда в гости, в общежитие, приходили его соотечественники, преображался, как по волшебству.

Потом ему было стыдно перед Юрой, он извинялся:

– Я не могу по-другому. Меня братья не поймут.

Но рассказ пойдет не об этом.

В очередной раз компания детей Азии свалилась в комнату Рената, и кто-то торжественно объявил:

– Эй, а ты знаешь, какой скоро праздник?

– Курбан-байрам, – пожал плечами Ренат.

Был он человеком глубоко светским, да и друзья его тоже были далеки от религии, но Курбан-байрам для них – это как для православных атеистов католическая Пасха. Фиг его знает, что это такое, но отметить надо.

Особенно в чужой стране, среди неверных.

Стали решать, как будут отмечать. С интернетом тогда было не очень, поэтому собрали консилиум и принялись вспоминать. Кто-то ездил в деревню (точнее, в аул) к бабушкам-дедушкам, там видел, как это происходит. Кто-то помнил, что показывали по телевизору. Помог учебник по религиоведению, одолженный в университетской библиотеке.

Более-менее определились с регламентом и тут поняли, что для полного погружения в праздник им нужен баран. То есть барана в процессе этого самого праздника нужно будет зарезать. Потому что это отражает саму суть традиции жертвоприношения.

Где в белорусской столице достать барана? В магазинах, конечно, бараны продаются, но в виде полуфабрикатов. То есть продаваемого барана уже кто-то откурбанбайрамил, разделал и даже местами в фарш перекрутил. Значит, для традиции магазинный баран не годится. Воровать барана в зоопарке тоже не комильфо, ибо можно получить трындюлей от сторожа. Нашли какие-то объявления, созвонились с фермером из загородного хозяйства, договорились о покупке барана.

Надо ехать забирать барана. А на чем?