Шерше ля вамп

— Знаешь, — делилась я с Аристархом, — я ведь во время ментального допроса многое поняла для себя. Вацлав пытался отыскать во мне что-то хорошее, доброе, но почти ничего не нашел. Что я в своей жизни сделала для других? Ничего. Я всегда думала только о себе. О шмотках. О моде. Я врала бабушке, что не могу ее навестить из-за завала на работе, а сама бежала в магазин примерять туфли. Я отворачивалась от нищих, оправдывая себя тем, что их занятие — всего лишь бизнес и на самом деле они не бедствуют, а их жалкий вид — просто форма одежды. Когда на работе собирали деньги для фонда сирот, я дала только жалкую сотню, потому что мне важней было накопить на сумочку «Прада». Я покупала сосиску для бездомной собаки и бежала дальше, чувствуя себя благодетельницей. Но я ни разу, ни разу не принесла домой бездомного щенка или котенка, не попыталась найти им хозяина…

— А как же Маркиза? — возразил Аристарх.

— Моя отважная Маркиза… — Я улыбнулась, вспомнив черную кошку, приблудившуюся к ресторану «Подземелье». Она героически набросилась на Инессу, дав мне несколько минут передышки в схватке с вампиршей, хотевшей меня убить. Я забрала кошку к себе домой, но это был не столько жест милосердия, сколько знак благодарности. Уезжая в Париж, я хотела отдать Маркизу бабушке Лизе. Но кошка, стоило поднести ее к порогу, принималась вырываться и царапаться. Пришлось оставить ее дома, а ключи вручить бабуле. Хорошо, жила она поблизости и могла навещать кошку каждый день. — Как она там?

— В порядке. Я заходил к Лиз перед отъездом. — Аристарх побелел как полотно и дрогнувшим голосом сказал: — Я обещал ей скоро привезти тебя.

Я отвела глаза. Интересно, как мои родные узнают о случившемся? Пора задать этот вопрос, пора назвать вещи своими именами.

— Что ты ей скажешь? Что я попала под машину? Отравилась лягушачьими лапками? Утонула в Сене? Упала с Эйфелевой башни?

— Она этого не переживет… — глухо произнес он. — Я не дам тебе уйти, Жанна. Я не дам тебе уйти. Я пообещал Лиз. Она верит мне.

— Тогда сделай так, чтобы она поверила, что я пропала, — предложила я. — Так у моей семьи будет хоть какая-то надежда… А знаешь, что самое печальное во всей этой истории? Когда я умру, никто обо мне не пожалеет, кроме тебя и моих родных. Потому что я совершенно никчемное эгоистичное существо.

— Не говори так, — вмешался он.

— Почему? Ведь это правда. И знаешь, сейчас мне очень хочется выжить. Потому что теперь я знаю, как распорядиться миллионами Жана. Я не буду бездумно скупать шмотки чемоданами, не буду заказывать себе гардеробную размером с самолетный ангар или покупать лимузин. Я отдам их тем, кто в них по-настоящему нуждается. Открою приют для бездомных собак, помогу детским домам и больницам. Впервые в жизни я сделаю что-то для других, а не для себя одной.

— Это остаточный эффект Слезы Милосердия? Смотри, еще немного — и заделаешься миссионеркой, как Ева Фиери, — мужественно попытался пошутить Аристарх, назвав имя прежней владелицы амулета, кинозвезды, оставившей карьеру и жениха и уехавшей в Африку, чтобы помогать бедным. Ева погибла во время нападения террористов на деревню, а потом Слеза попала к Жану.

А ведь я об этом даже не задумывалась. Мне было достаточно того, что Слеза усмиряет вспышки гнева, которым я стала подвержена, заразившись кровью Жана. Казалось, что на большее ее силы не хватит. Неужели все дело в остаточном действии Слезы, а я сама ничуточки не изменилась и ничего не вынесла из пережитого мной за последние месяцы?

— Жаль, что у тебя ее отобрали, — заметил Аристарх, поправляя черную перчатку на обожженной руке. — Хотя… — Он так и подпрыгнул на месте, осененный мыслью. — Слезу ведь передали на хранение Андрею? Что, если она на него подействует? Он смягчится и засомневается, а там, может, и пересмотра дела добьемся!

Я покачала головой:

— Ты ведь знаешь, почему Андрей меня так ненавидит, правда?

Аристарх осекся.

— Его ничто на свете неспособно смягчить. Кстати… — Я вспомнила, как Вацлав на правах главы Гончих наливал яд для приговоренной Нэнси. — Это будет он?

Аристарх понял мой вопрос и, дернув щекой, коротко кивнул.

— Яд или гильотина? — почти небрежно поинтересовалась я. Казнь уже завтра, а я до сих пор не выяснила, что именно мне уготовано. Аристарх в разговоре всегда уклонялся от этой темы, да и я раньше боялась задать вопрос вслух.

— Героин, — глухо сказал он.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась.

— Все будет обставлено, как передозировка, — мертвым голосом произнес Аристарх. — Чтобы не возникло проблем с транспортировкой…

Он снова осекся, не находя в себе сил выговорить слово «тело», и на этот раз онемел надолго, пока телефонный звонок не вынудил его нарушить молчание.

— Моника! — Он с надеждой прижал трубку к уху. — Какие-нибудь новости? Тебе удалось с кем-нибудь переговорить? Что? Нет? — Его глаза потухли, плечи опустились, и он уныло закивал в ответ на эмоциональную речь Моники, доносящуюся из динамика, забыв о том, что собеседница его не видит. — Да-да, — равнодушно ответил он в завершение разговора. — Надеюсь, с ним все будет хорошо.