Шерше ля вамп

Ипполит многозначительно кашлянул и задал вопрос, который, судя по всему, произносил не впервые:

— Вы по-прежнему согласны на процедуру?

— Да, — кивнула я. — Не терпится начать.

— Что ж, — Ипполит неприязненно взглянул на меня, — присаживайтесь.

И указал на три кресла перед столом. Центральное из них, предназначавшееся для меня, было повернуто лицом к старейшинам. Два других стояли перпендикулярно по бокам, так, чтобы сидевшим в них Вацлаву и Андрею был виден мой изящный профиль.

Кресло, которому отводилась роль пыточного, оказалось на удивление мягким и удобным. Век бы сидела. Но затянувшаяся пауза начинала меня раздражать. Старейшины сурово таращились на меня, но допрос все не начинался. Я уже исподтишка косилась то на Вацлава, то на Андрея. А вдруг допрос уже идет, они вовсю копаются в моих мозгах, а я ничего не чувствую? Но нет. Они просто ждали. Вацлав — напряженно стиснув подлокотник кресла, так что побелели костяшки. Андрей — нетерпеливо барабаня пальцами по колену.

— Ну и чего мы ждем? — не выдержала я.

— Мы ждем четвертого старейшину, — сухо пояснил Эмиль.

Я невольно укорила Вероник. Могла бы в такой день быть пунктуальнее. Ожидание ужаса страшнее, чем сам ужас. А мне уже с трудом удается сдерживать нервную дрожь. Хотя что взять с Вероник? Наверняка она пытается выбрать платье, соответствующее случаю, или зависла перед зеркалом, не зная, помаде какого цвета отдать предпочтение. А может, у «Шанель» сегодня началась распродажа?

— Вероник что, решила прошвырнуться по бутикам? — нервно вырвалось у меня.

— А при чем здесь Вероник? — надменно спросил Ипполит.

— Но ведь мы ждем четвертого старейшину, — растерялась я.

— Именно так, — повел подбородком Ипполит. — Но Вероник Нуар ею больше не является.

Я пораженно взглянула на него. Что он такое говорит?

— Вероник Нуар отстранена от дел, так как ее легкомысленное поручительство за вас обернулось трагической гибелью Элен Громов.

Оглушенная этим известием, я поникла. Щеки заполыхали от чувства вины. Я подвела Вероник, ее исключили из старейшин. Но если не ее, тогда кого же мы ждем?

Дверь распахнулась с таким грохотом, что чуть не слетела с петель. В комнату ворвался отец Лены.

— Прошу простить меня за опоздание, — прерывисто сказал он, на ходу расстегивая пальто. — Я отдавал распоряжения по поводу похорон дочери.

Он рванул шарф на шее с такой силой, как будто тот душил его.

— Мы понимаем, Василь, — с сочувствием кивнул Эмиль и указал на свободный стул рядом с собой. — Садитесь.

— На каком основании… — начал Вацлав, поднимаясь из кресла, но ответ Пьера упал ему на плечи, усадив обратно.

— Василь Громов избран в Совет старейшин согласно правилам нашего Клуба минувшей ночью.

Отец Лены занял свое место среди старейшин и поднял глаза на меня. Его потемневший от ненависти и горя взгляд впился в меня уколом общего наркоза, от которого мигом онемели руки и ноги.

— Не бойся, — успокаивающе шепнул Вацлав, — он всего лишь наблюдатель.

— Что ж, раз все в сборе, — Пьер обвел взором присутствующих, — приступим.

Он поднялся с места, взял в руки графин с водой, стоявший в центре стола, и до краев наполнил хрустальный бокал. Только сейчас я заметила, что других бокалов на столе нет. Значи, это не вода, а что-то другое?

Пьер поставил бокал на край стола и велел мне:

— Выпейте.

Я растерянно оглянулась на Вацлава. Он, бледный и вытянувшийся, как стрела, коротко кивнул.

— Это часть процедуры, — снизошел до пояснения Пьер. — Это для того, чтобы вы не сопротивлялись и не закрывали свои мысли.

Я поднялась с места, взяла бокал и поднесла его к губам. В нос ударил запах спирта.

— Но это же… водка? — в изумлении спросила я.

— У нас нет времени, чтобы поить вас шампанским, — ядовито процедил Ипполит. — К тому же можете считать это знаком уважения к вашей стране.

Ага, значит, никакой магии и сыворотки правды. Что у трезвого в голове, то у пьяного на языке. А что у пьяного на языке, то и при ментальном допросе обнаружить легко. К тому же учитывая, что за свои двадцать три года водки я не удосужилась отведать ни разу, развезти меня должно капитально.

Мое замешательство Ипполит расценил по-своему.

— Быть может, желаете сделать чистосердечное признание? — Он с гадкой улыбкой придвинул ко мне листок на краю стола.

Я отчаянно мотнула головой и влила в себя содержимое бокала. Желудок скрутило судорогой, как в первый раз, когда Вацлав заставил меня попробовать кровь. Перед глазами поплыло. Тени от свечей, стелившиеся по полу, внезапно оскалились страшной пастью химеры, я пошатнулась и рухнула в кресло. Хрустальный бокал выскользнул из руки и рассыпался колокольчиками по полу. Не сомневаюсь, химера жадно поглотила его звон.

— Жанна, — колоколом прогудел в ушах голос Пьера, — посмотрите на меня.

Противиться ему было невозможно, я подняла голову, встретилась взглядом со старейшиной, и перед глазами как будто выключили свет.

— Она ваша, — пропел колокол, — приступайте.

Кресло подо мной исчезло, и я рухнула в пропасть.