Шерше ля фарш

— Жених, жених! — возбужденно заорал в ответ Зяма, не сильно греша против истины.

Во-первых, он и впрямь только-только с собственной свадьбы, а во-вторых, в надежде на какую-то помощь назвался бы как угодно. Хоть груздем, хоть горшком!

Да что там, если бы ангел, заглянувший в роковую подворотню, звонким девичьим голосом спросил бы: «Эгей, ты евнух?» — Зяма одинаково убедительно ответил бы хоть «Евнух, евнух!», хоть «Гей, гей!»

— Начнем с интервьюшки, — кивнула Даша Севе и ринулась в подворотню с микрофоном наперевес и первым из списка московской продюсерши вопросом:

— Как вам Тбилиси?

— Это еще кто? — Старший обернулся и сразу же вскинул руку, закрывая лицо. — Эй, зачем снимаешь?!

— Российское телевидение, Первый канал! — браво гаркнула Даша, отважно надвигаясь на него с микрофоном.

За ней следовал Сева с хищно рыскающей видеокамерой.

— Ушли! — скомандовал старший, и бойцы мгновенно утекли из подворотни во двор.

— Гос-с-споди, как же я люблю родное российское телевидение! — с искренним чувством вскричал спасенный Зяма. — Нет, нет, никаких интервью, пока не уйдем из этого жуткого места!

— Он прав, тут темно. — Сева опустил камеру.

— И эти грузинские гангстеры вряд ли далеко ушли, — добавил Зяма.

Он первым выскочил на улицу, залитую золотым предвечерним светом, и сразу же увидел автомобиль с броским логотипом телеканала.

— О, вы на машине? Не свозите ли меня в магазин, я как раз шел за вином, когда подвергся нападению…

— И повозим, и напоим, — переглянувшись с Дашей, которая только пожала плечами, что в приблизительном переводе означало «Почему не поездить, нам все равно нужно сняться вблизи достопримечательностей», пообещал Сева. — Вина, правда, нет. Чачу будешь?

Он извлек из кофра для камеры бутылку с этикеткой, надпись на которой, в отличие от запаха, не знающему грузинского языка Зяме ничего не говорила.

— Чачу?

Зяма понюхал и определился:

— Еще как буду! — и разом выдул не меньше стакана.

— Со свадьбы унес? — с пониманием спросила Даша Севу.

— Ага. А почему нет? Там свадьба, тут жених, — пошутил тот.

— Так, жених, — построжала Даша. — Вам нужно сказать на камеру пару фраз, выразительно потосковать за больничной оградой и с потерянным видом побродить в историческом районе. На все у нас ровно час. Вы готовы ударно работать?

— Всегда готов! — захмелевший Зяма отсалютовал корреспонденту початой бутылкой и сам полез в машину. — Авось за час и те урки уберутся куда подальше…

* * *

… — Пожалуйста, перестань ТАК смотреть на часы, — попросила я Трошкину.

Подружка уже с четверть часа сидела за столом, положив наручные часы перед собой и гипнотизируя взглядом циферблат.

Приговоренный к смертной казни через отравление ТАК смотрел бы на роковую капсулу с ядом.

— Когда ты ТАК смотришь на часы, мне хочется… Не знаю… Гонять на время по стенам, как цирковой мотоциклист!

— Не надо по стенам, — подружка встала и решительно одернула на себе платьишко. — Бежим наружу, будем его искать!

— Опять? Может, не надо?

Я не хотела искать Зяму. Нет, не так: я не хотела его найти и впасть в смертный грех братоубийства.

Нет, ну вы подумайте — он снова пропал! Как говорится, никогда такого не было, и вот опять!

— Это все из-за меня, — сказала Трошкина, направляясь в прихожую.

Решительно вбив ноги в босоножки, она цапнула с тумбочки сумочку и машинально намотала ее длинную ручку на кулак, превратив милый дамский аксессуар в подобие кистеня. Видимо, подсознательно подружка тоже испытывала желание прибить любимого Зямочку.

Я даже растрогалась: все-таки мы с Алкой родственные души!

— Что именно из-за тебя? — уточнила я, тоже обуваясь.

Отпускать подружку одну я не собиралась. Трошкина слабенькая, одна она Зяму не зашибет.

— Ты сама знаешь, что твой брат никогда, даже в трудном подростковом возрасте, не сбегал из дома, — вздохнула подружка. — А стоило ему жениться, как начал убегать, как Монте-Кристо из своей камеры в замке Иф!

— Монте-Кристо не бегал, он ползал в камеру аббата Фарио и обратно, — припомнила я.

— Вот и Зяма так: туда и сразу обратно, за трое суток ни одной ночи в супружеской постели не спал, на полчасика завалился и то…

— И то не спал, — кивнула я. — А ну, не сметь реветь! Может, Зямку просто машина сбила насмерть или он обе ноги сломал и не может сам вползти на крыльцо, а ты сразу реветь!

— Ну, спасибо, успокоила! — Трошкина раздумала плакать и сделалась решительна и деловита, как фронтовая медсестра. — Так, деньги и паспорта я взяла, что еще?

— А можно, я с вами? — выглянул из кухни Матвей. — Вдруг кого-то безногого придется нести на руках, так я смогу, я сильный!

— Типун тебе на язык! — сердито бросила ему Алка.

— Отставить типун, это лишнее! — вмешалась я. — Матвей, тебе нельзя выходить, сиди дома, будешь за старшего!

— Опять? Один дома-2, — вздохнул Матвей.

И я мельком порадовалась тому, что он вспоминает все больше. Сейчас вот голливудское кино вспомнил, а завтра, глядишь, и миллион баксов в дырявой памяти всплывет. Главное, не дергать парня, не заставлять его напрягаться. Пусть оно как-то само проявляется.