Шерлок Холмс на сцене

ХОЛМС: Нет, нет, Уотсон! Вы совершаете ошибку, приписывая собственные резонные мысли такому ненормальному существу, как Райлотт. Прирожденный преступник очень часто — чудовищный индивидуалист с изначально смятенным рассудком. Он во что бы то ни стало должен, обязан заполучить предмет своих желаний. Он размышляет о чем-то — и считает это непогрешимой истиной. Он что-то совершает — и считает, что уйдет безнаказанным. Нельзя априорно сказать, как он поведет себя в том или ином случае. Лучше всего, вероятно, пригласить юную леди. (Нажимает кнопку звонка). Дорогой друг, вы попадете в беду, если начнете защищать всех обездоленных девиц. Так не годится, Уотсон, в самом деле не годится.

(Входит ЭНИД. УОТСОН встает и приветствует ее).

УОТСОН: Здравствуйте, мисс Энид. Это — мой друг, мистер Холмс, о котором я вам рассказывал.

(ХОЛМС обменивается рукопожатием с ЭНИД).

ХОЛМС: Как поживаете, мисс Стонор? О Боже! Должно быть, вы порядком замерзли, трясясь в двуколке в такую погоду.

ЭНИД: В двуколке, мистер Холмс?

ХОЛМС: На вашем левом рукаве нетрудно заметить характерные брызги грязи. Глинистая почва и белая лошадь, как я понимаю. Но что это? Вы дрожите. Садитесь, прошу вас.

ЭНИД (осматривается и садится на кушетку): Скажите, мистер Холмс, не приходил ли к вам мой отчим?

ХОЛМС: Нет.

ЭНИД: Он заметил меня на улице. Мы проехали мимо; он увидел меня, наши глаза встретились, и он махнул мне рукой, требуя остановиться.

ХОЛМС: Что привело вашего отчима в Лондон?

ЭНИД: Он приехал по делу.

ХОЛМС: Любопытно узнать, по какому делу.

ЭНИД: Он собирался нанять нового дворецкого. Роджерс, наш старый дворецкий, покидает нас, и новый должен прибыть немедленно. Но я сомневаюсь, что к нам кто-либо согласится приехать.

ХОЛМС: Да, он может столкнуться с некоторыми трудностями. Он обратится к агенту, надо полагать.

ЭНИД: В два часа он должен быть у Паттерсона и Грина на Кавендиш-стрит.

ХОЛМС: Понятно. Но ведь он оказался довольно далеко оттуда, разве нет? И здесь мы снова возвращаемся к тому моменту, когда он увидел вас на улице…

ЭНИД: Да, это было на Пэлл-Мэлл. Мне кажется, он следил за мной.

ХОЛМС: Имелись ли у него основания думать, что вы приедете сюда?

ЭНИД: Нет. Он мог считать, что я поехала к доктору Уотсону. Он знает, что доктор Уотсон — мой единственный друг в Лондоне.

ХОЛМС: Как отнесся доктор Райлотт к вашей помолвке?

ЭНИД: Он стал гораздо добрее ко мне; он знает, что меня некому защитить. И все же бывают минуты… (Закрывает лицо рукой).

ХОЛМС: Пресвятые небеса!

ЭНИД: Он не сознает свою силу. В ярости он становится похож на свирепого дикого зверя. Только на прошлой неделе он избил кузнеца.

ХОЛМС: Он может бить кузнеца, но не моих клиентов. Это не должно произойти снова. Ваш жених знает об этом?

ЭНИД: Я не посмела сказать ему. Он совершил бы что-то кошмарное. Кроме того, как я уже говорила, в целом отчим стал добрее ко мне. Но иногда, когда я внезапно бросаю на него взгляд, я вижу в глазах отчима такое выражение, что кровь застывает у меня в жилах. Его доброжелательность исходит из головы, не из сердца. Я чувствую, что он ждет… ждет…

ХОЛМС: Ждет чего?

ЭНИД: Ждет отъезда моего жениха. Ждет, пока я окажусь в его власти. В этой комнате царит леденящий ужас. Часто я от страха не могу заснуть.

УОТСОН: Что? Он переселил вас в другую комнату? (Приподнимается в кресле).

ЭНИД: Мою комнату ремонтируют.

УОТСОН: И вы спите в комнате, где умерла ваша сестра?

ЭНИД: В той самой комнате. Произошло кое-что еще… Снова слышится музыка.

ХОЛМС: Музыка? Расскажите-ка.

ЭНИД: Перед смертью сестры звучала музыка. Она говорила мне об этом, и после, в ночь ее смерти, я сама услышала музыку. А теперь она звучит снова. О, мистер Холмс, я так боюсь.

ХОЛМС: Тише, тише, успокойтесь! Неудивительно, что ваши нервы натянуты до предела. Эта… музыка… звучит в доме или доносится снаружи?

ЭНИД: Мне трудно сказать.

ХОЛМС: На что она похожа?

ЭНИД: Негромкий, монотонный звук.

ХОЛМС: Напоминающий звук флейты или дудочки?

ЭНИД: Да. Музыка напомнила мне детские годы в Индии.

ХОЛМС: Ах — в Индии?

ЭНИД: Мне не дают покоя предсмертные слова сестры… Когда я держала ее на руках, она произнесла два слова.

ХОЛМС: Что это были за слова?

ЭНИД: «Лента» и «пестрая».

ХОЛМС: Лента… пестрая… и индийская музыка. Ночью двери и окна в вашей комнате закрыты?

ЭНИД: Да. Но бедная Вайолет также закрывала двери и окна. Ее это не спасло — быть может, не спасет и меня.

ХОЛМС: Имеются ли в комнате тайные двери или стенные панели?

ЭНИД: Нет. Я искала их снова и снова. Ничего нет.

ХОЛМС: Иными словами, вы не заметили в комнате ничего необычного?

ЭНИД: Нет, совершенно ничего.

ХОЛМС: Я должен заглянуть к вам и осмотреть это любопытное помещение. Оно наводит на размышления… да-да, наводит на размышления. (Помедлив). Когда вы в последний раз слышали музыку?

ЭНИД: Прошлым вечером.

ХОЛМС: И ваш жених сегодня уезжает?

ЭНИД: Да, сегодня он уезжает. Что мне делать?